— Кто ее обижает? Она сама кого хочешь обидит!
— Цыц! Ты на меня голос не повышай, девочка! Ты кем себя возомнила?
— Ваша Верочка ненаглядная ни черта не делает на работе, — кипятилась Лиля, — а если возьмется, то лучше бы не бралась. После нее все переделывать приходится или исправлять. Она…
— Молчать! — прошипела Инга. — Не твоего ума дело. Здесь я определяю, кто свои обязанности выполняет хорошо, а кто — нет. И, сдается мне, тебе самое время заткнуться со своей критикой. Потому что у тебя недостатков можно найти столько, что ты кувырком покатишься отсюда. К чертовой матери! Ишь, растявкалась, дворняжка!
— Не смейте меня оскорблять! — звонко выкрикнула Лиля, робость и стеснительность которой имели свои пределы.
— Что? Что ты сказала?
Неожиданно выкинув руку вперед, Инга схватила девушку за ухо. Пальцы цепко обхватили сережку в ухе и потянули. Лиля взвизгнула.
— Отпустите меня! Немедленно!
— Ты не поняла, куда попала, крошка! Ты здесь никто. Дрянь! Пустышка!
Не отпуская сережку, Инга заставила Лилю подняться со стула. На шум выглянули пациенты, но поспешили закрыть двери, услышав гневный окрик старшей медсестры, которая велела всем немедленно вернуться в постели.
К этому моменту Лиля уже плакала, потому что боль в ухе становилась нестерпимой. Инга снова и снова дергала сережку, наслаждаясь властью над беззащитной девушкой.
— Проси прощения, сучка, — приговаривала она, толкая Лилину голову от себя и притягивая ее снова. — Совсем обнаглела! Я тебя научу начальство любить. Ты у меня шелковой будешь.
Не видя иного способа освободиться, Лиля отпрянула назад, оставив сережку в руке мучительницы. Кровь брызнула ей на шею и щеку.
— Попробуй еще раз, — пригрозила Лиля, растопырив пальцы, подобно когтям. И добавила бесстрашно: — Стерва!
Инга поискала взглядом какой-нибудь увесистый предмет, решив, что тут нужна не просто трепка, а полноценная экзекуция. В это мгновение кто-то твердо взял ее за плечо и заставил обернуться.
Там стоял Артем Дергач, бледный как смерть. Никогда еще Инга не пугалась так при виде человеческого лица. Язык ее прилип к небу, мешая выговорить внятно:
— В чем дело? Что тебе тут нужно?
— Я на дежурстве, — сказал Артем. — Слежу за порядком.
— Твой пост внизу, — произнесла Инга, стараясь не выказывать животного ужаса, который внушал ей этот парень с белым лицом, перекошенным ртом и горящим взглядом.
— Давай ты не будешь указывать мне, где находиться и чем заниматься, — заговорил Артем, тщательно артикулируя каждое слово. — Сейчас речь о тебе идет, тварь. Кто дал тебе право калечить сотрудниц?
Схватив Ингу за волосы, он заставил ее посмотреть на Лилю, которая прикрывала ухо окровавленной ладонью.
— Она сама! — затравленно прошипела Инга. — Можешь спросить у нее.
Артем этого делать не стал.
— Сейчас ты у меня тоже сама головой врежешься в стену, — сказал он. — Или в окно сиганешь. Я с тобой церемониться не стану.
— Я буду жаловаться!
Это прозвучало так слезливо и неубедительно, что Инге самой противно стало.
— Давай, — кивнул Артем. — Пойдем вместе к шефу. Пусть каждый расскажет ему свою историю. Посмотрим, какая ему больше понравится. Почему-то мне кажется, что моя будет интереснее. Люди любят послушать про сексуальные извращения. А еще интереснее будет доктору Морту узнать про твои махинации с лекарствами.
Последнее Артем ляпнул наобум, не имея на сей счет никаких доказательств.
Тем не менее его блеф подействовал на старшую медсестру подобно грому с ясного неба. Она хотела что-то сказать в свое оправдание, но лишь дернула горлом и выпучила глаза, как будто едва не подавилась костью, вынужденная проглотить ее целиком.
— Не забывай о нашем разговоре, когда тебе взбредет в голову поквитаться или сделать какую-нибудь пакость, — сказал Артем. — А теперь пошла вон отсюда! Чтобы через секунду духу твоего тут не было, тварь!
Инга попятилась, а потом сорвалась с места и побежала. Было слышно, как беспорядочно стучат ее каблуки по каменным ступеням.
— Напрасно ты, — покачала головой Лиля. — Она не простит. Инга очень злопамятная и самолюбивая. Ты унизил ее в моем присутствии. Для нее это невыносимо.
— Пусть только попробует, — сказал Артем, чувствуя себя победителем. — Видала, как ее перекосило, когда она про лекарства услышала?
— Откуда ты узнал?
— Догадался. Все медсестры химичат с препаратами.
— Я не химичу, — сказала Лиля.
— Конечно, — согласился он. — Больно?
— Немного. Скоро пройдет.
Артем поднял с пола окровавленную сережку и положил на стол. Потом произнес тоном, не терпящим возражений:
— Давай обработаем твое ухо. Не то рана воспалится. Только этого тебе не хватало для полного счастья.
Он украдкой взглянул на Лилино лицо, все еще носящее следы удара.
— Страшная, да? — спросила она.
— Самая лучшая, — сказал он.
— Ага! — не поверила Лиля. — Можно подумать. С фингалами, с распухшим носом, еще в этом наряде. — Она дернула себя за ворот растянутого свитера и топнула порядком поношенным сапогом. — Чучело, да и только.
— Ты красивая, — сказал Артем.
— Тебе кажется.
Лиля сердито осмотрела себя. Поскольку она приехала без зимней одежды, ей выдали более или менее подходящие вещи из кладовой. Несмотря на стирку и проветривание, они сохранили чужеродный запах и выглядели не лучшим образом.
Лиля комплексовала, вынужденная ходить в великоватой обуви и немодной одежде. Никакая форма не могла скрыть изъяны ее наряда.
— Может быть, мне и кажется, — согласился Артем. — Только мне плевать. Лучше тебя нет. Я тебя люблю.
— Что? — жалобно переспросила Лиля.
Ей вдруг захотелось расплакаться.
— Что слышала, — грубовато сказал он и привлек ее к себе.
Жест получился очень уверенным, потому что он тысячу раз проделывал это мысленно.
Обнявшись, они долго стояли так, наслаждаясь близостью друг друга. В этот момент им не нужно было ничего больше. Просто стоять рядом, прижавшись. Потом этого стало мало. Подражая танцорам, они зашаркали по полу ногами, не выпуская друг друга из объятий, втиснулись в чулан, а там вдруг заспешили, расстегивая, спуская и распахивая все, что препятствовало полному слиянию их тел. Со стороны, должно быть, это выглядело малоэстетично и совсем не романтично, но никто их не видел, и, привалившись к стене, они занялись тем, чем жаждали заняться.
И думалось им, что они нашли свое счастье, хотя на самом деле именно в этот момент к ним подкралась беда. Можно сказать, это касалось одного Артема, но разве Лиля уже не ощущала себя частью его и их обоих — одним целым?
