Вот почему, прежде чем повести Лилю прямиком к Горюнову, доктор Морт взял ее на небольшой обход в сопровождении санитаров. Для начала он устроил показательный осмотр некой Алисы Жигловой, которую ввел в состояние близкое к алкогольному делирию, ласково именуемому в народе «белочкой», то есть белой горячкой. Это потребовалось ее мужу, желавшему доказать в суде несостоятельность имущественных претензий Алисы и ее притязаний на единоличное воспитание детей. Она долго настаивала на своем, писала заявления, подавала иски и апелляции, а нынче ее заботили исключительно мыши, бегающие по телу, да слизняки, поселившиеся в ушных раковинах.
Следующим на очереди был Павел Борщевский, не узнававший себя в зеркале и безуспешно пытавшийся сбрить усы, которых на самом деле у него не было. Окончательно добил Лилю юный Коробков, уже вторые сутки прячущийся под кроватью от хищных велоцирапторов, которые рыскали по больнице. Он, кстати говоря, лишился разума самостоятельно, без помощи психиатрии. Таких пациентов в клинике хватало, поскольку надо же было доктору Морту практиковаться на ком-то, помимо выполнения заказов. Это было поле для его смелых экспериментов.
Он с интересом наблюдал за Лилей, пытающейся убедить Коробкова в том, что никакие опасности ему не грозят, и он находится под защитой.
— Бесполезно, — сказал он, когда она сдалась. — Мы имеем дело с прогрессирующим параличом.
— Я не заметила нарушений двигательных функций, — сказала Лиля, стараясь следовать принятой в медицинских кругах терминологии.
— Прогрессивный паралич не имеет ничего общего с общей неподвижностью, — пояснил доктор Морт. — Я говорю о прогрессирующем процессе в мозгу, ведущем к слабоумию. Наш Коробков впал в детство, когда его напугал Спилберг со своим «Парком Юрского периода».
— И от этого он сошел с ума?
— Как бы это объяснить тебе подоходчивее… Представь себе сход снежной лавины в горах. До выстрела или какого-либо иного сотрясения вся эта масса снега находилась в неустойчивом равновесии, ожидая своего часа. Так и с умственными катастрофами. Жил себе Коробков, не тужил, а потом, допустим, увидел картинку в журнале или включил телевизор, когда там показывали динозавров. Хлоп, и лавина сошла, погребя под собой прежнего Коробкова. Теперь он блуждает там, в своих сумеречных завалах. Началось все с ночного кошмара, в котором рапторы гонялись за беднягой. Внешне он проснулся, но внутренне так и остался внутри своего сна.
— Значит, нечто подобное может произойти с каждым? — спросила Лиля, похолодев.
Морт кивнул и улыбнулся, видя, что ввел ее в нужное состояние.
— Абсолютно с каждым, — подтвердил он. — Поражение коры головного мозга происходит не обязательно в результате воздействия извне. Это сложнейший и сверхчувствительный орган, реагирующий на любые пустяки. Вот сейчас ты нервничаешь, а тем временем у тебя разрушаются нервные клетки, и в мозгу происходят необратимые изменения.
— Кажется, я поторопилась с решением устроиться в вашу клинику, — пролепетала Лиля.
— Но зато здесь так много интересного, — подмигнул Морт. — Взять хотя бы того же Горюнова. Незабываемый опыт. Пойдемте к нему. Поспрашиваем его вместе, как и почему он здесь очутился.
Они вместе прошли по коридору и остановились у дальней двери.
— Скажите, он правда маньяк? — спросила Лиля.
— Сейчас увидишь сама, — пообещал Морт. — Я намереваюсь вывести его на чистую воду.
— Мне обязательно присутствовать при этом?
— Yes, of cause, — сказал доктор. — Я хочу избавить вас от всяческих сомнений.
Он толкнул дверь, и они вошли. Лежащий на кровати Горюнов с ненавистью взглянул на Морта.
— Я так и знал, — процедил он. — Сейчас станешь выставлять меня сумасшедшим, негодяй? Решил внушить бедной девушке, что я — исчадие ада?
— Нет, зачем же. Я буду только наблюдать со стороны. Докажите медсестре свою нормальность, и мы уйдем.
Произнеся слово «нормальность», Морт слегка повысил голос и щелкнул пальцами. Секунду или две Горюнов находился в оцепенении. Потом сел, уставившись на Лилю.
— Вы помните, что рассказывали мне? — спросила она.
Не отрывая от нее взгляда, Горюнов начал подниматься.
— Санитары! — крикнул Морт.
Колян и Калач ввалились вовремя. Все, что успел Горюнов, это наброситься на Лилю, повалить ее на пол и дотянуться зубами до ее щеки, оставив на коже красную полукруглую отметину. Укусить медсестру по-настоящему ему не позволили, заломив руки и оттащив в сторону. Тем не менее девушка успела испугаться не на шутку и еще долго оставалась бледной, с бегающим взглядом.
— Ну что? — спросил ее Морт, когда они вышли на улицу. — Вопросы есть?
— Нет, — пробормотала она, поднимая воротник выданной ей куртки. — Больше я не буду такой доверчивой.
— Нужно было остаться и как следует обработать рану, — участливо произнес он.
— Я ее промыла.
— Этого мало, — сказал Морт. — Говорят, бешенство от человека к человеку передается со слюной. — Он засмеялся. — Конечно, как специалист, я в это не верю, но мало ли… Береженого бог бережет.
Охнув, Лиля побежала обратно. Доктор Морт смотрел ей вслед с улыбкой человека, довольного собой. Ростки будущего сумасшествия были посеяны в ее сознании и щедро удобрены страхом.
Глава 22. Безымянные могилы
Ночью Горюнову удалось пробраться в здание, отведенное для персонала. Оторвав голову от подушки, Лиля услышала, как по коридору кто-то бродит, отыскивая нужную дверь. Она затаила дыхание и натянула одеяло до глаз, но это не помешало Горюнову уловить ее запах. Он завозился возле двери, пробуя ее открыть и одновременно втягивая воздух носом, прижатым к щели.
Других девушек в спальне не было. Кто-то из них, уходя, забыл выключить свет, и голая лампа под потолком сияла ярко и яростно, не оставляя ни малейших шансов спрятаться от маньяка и его острых зубов. Лиля хотела забраться под кровать, но вовремя вспомнила, что именно так поступает в больнице Коробков, и Горюнов не может не знать этого убежища. Тогда она вспомнила, что в комнате есть еще одна дверь. Если выскочить незаметно, то она окажется в безопасности.
Отбросив мешающие коробки, тряпки и доски, Лиля открыла дверь и обмерла. За ней стоял усмехающийся Горюнов. Его зубы были в два раза больше обычных и столь остры, что он невольно ранил себе губы, с которых капала кровь.
Лиля стала звать на помощь и проснулась с колотящимся сердцем. Подруги как всегда обругали ее за то, что не дает им спать. Она перевернулась на бок и уставилась в черный проем окна. Ей стало окончательно понятно, что пребывание на этом острове добром не кончится. Нужно выбираться отсюда! Немедленно.
Зачем только она довела ссору с родителями до критической точки? Ну перетерпела бы, извинилась, сослалась на свою неопытность. Они бы ее простили, и сейчас, вместо того чтобы дрожать в этом дурацком монастыре, Лиля училась бы в институте, смеялась с новыми подругами, принимала ухаживания, сидела в студенческих кафешках, а по вечерам наслаждалась домашним уютом. Чего только ей не хватало? Нет чтобы выслушать упреки родителей с виновато опущенной головой, так она еще и деньги из дома украла. И что теперь? Чего она добилась? Есть ли хотя бы одна перемена к лучшему?
