Тем временем его старательно выслеживал Дориа, под командованием которого находились 30 галер и который получил от императора приказ захватить пирата живым или мертвым. Однако до того долгожданного момента, когда великий генуэзец наконец сможет вступить в поединок со своим врагом, оставалось еще три года.
Добившись своей цели, армада, как обычно, рассеялась, так и не нанеся решающего удара по пиратам. Хайр-эд-Дин, с беспокойством ожидавший новости о нападении, услышав о том, что противник уходит, вздохнул с облегчением и, когда горизонт очистился, отправился в Константинополь, чтобы получить там подкрепление. Ему не суждено было снова увидеть Алжир.
Глава 9
Морское сражение у Превезы, 1537 г.
Когда Барбаросса прибыл в Константинополь, султан позабыл о потере Туниса и помнил лишь о нападении на Менорку. В итоге, приветствуя пирата, он назвал его не бейлербеем Алжира, а капудан-пашой, то есть главнокомандующим османский флотом. Турецким кораблям следовало выполнить ряд задач в Адриатическом море, и никто не мог справиться с этим лучше, чем выдающийся пират. Хайр-эд-Дин пользовался определенным влиянием в Стамбуле, которое еще больше возросло после казни великого визиря Ибрагима, но использовал он его в прямо противоположном направлении.
Родившийся в Далмации Ибрагим всегда старался поддерживать дружественные отношения с Венецией – государством, к территории которого принадлежала его родина, и на протяжении более чем 30 лет между республикой и Портой царил мир. Барбаросса, наоборот, жаждал противопоставить свои галеры самым знаменитым мореплавателям Средневековья и сделать так, чтобы полумесяц занял в Адриатическом море такое же доминирующее положение, как и в Эгейском. Франциск I стремился поддерживать эту политику из чувства ревности к империи.
Венецианцы, стремившиеся сохранить хорошие отношения с султаном и поддерживать нейтральную позицию в конфликте между Франциском I и Карлом V, в какой-то момент осознали, что их постепенно втягивают в войну, причем по их собственной вине. Их командиры в Адриатическом море и Кандии не сумели побороть соблазн и не отказались от преследования османских купцов. Проведитор Кандии Канале поймал знаменитого пирата, «юного мавра Александра», как его называли его жертвы, потопил или захватил его галеры, перебил его янычар и серьезно ранил самого юного мавра, и все это произошло в турецких водах с подданными султана в мирное время.
Конечно, когда слишком рьяный проведитор пришел в себя и осознал, какую глупость совершил, он велел зашить раны юного мавра и бережно отправить его в Алжир. Но султан уже пришел в ярость, и, когда венецианские галеры стали преследовать корабль, на котором плыл турецкий посол, заставить Сулеймана позабыть о нанесенном ему оскорблении не смогли никакие извинения от лица синьории. Война была неизбежна, и венецианцы спешно заключили с папой и императором союз, направленный против ужасного врага, пересекавшего Адриатическое море, направляясь в их сторону.
До этого удалось предотвратить активные действия у побережья Греции. Совершивший вылазку из Мессины Дориа встретился с наместником Галлиполи возле острова Паксос и сразился с ним до того, как наступил рассвет. Высокий престарелый адмирал, одетый в красный дублет, делавший его более чем заметным, стоял на юте и на протяжении полутора часов со шпагой в руке руководил боем, представляя собой легкую мишень для меткого стрелка, о чем ему периодически напоминало раненое колено. После ожесточенного боя 12 галер противника были захвачены и триумфально перегнаны в Мессину. Теперь настала очередь Барбароссы, который в мае 1537 г. вышел в море в сопровождении 135 галер, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление. На протяжении целого месяца он опустошал побережье Апулии, действуя подобно моровому поветрию, и увез с собой 10 000 рабов, в то время как Дориа был вынужден беспомощно оставаться в Мессине, несмотря на то что в его распоряжении имелись силы, намного превосходившие те, которыми мог похвастаться пират.
Турки уже хвастались, что вскоре смогут посадить на престол собственного папу, но началась война с Венецией, и султан велел им прекратить опустошение Италии и заняться осадой Корфу. Ионические острова всегда были камнем преткновения между турками и их соседями, и война с Венецией по вполне понятным причинам началась именно с нападения на Корфу. Члены сената не обращали внимания на место нахождения огромных орудий, покинувших Константинополь весной, столько, сколько было возможно; поговаривали, что их целью должен был стать Тунис или Неаполь. Но теперь венецианцы уже не могли обманывать себя, и 25 августа капудан-паша Барбаросса высадил на берег в трех милях от замка Корфу 25 000 человек и тридцать пушек, которыми командовал Лютфи-паша.
Через четыре дня после этого к нему присоединился великий визирь Айяс, с которым прибыло еще 25 000 человек, и легковооруженные акынджи с огнем и мечом пронеслись по окрестностям. Артиллерийские орудия за три дня сделали 19 выстрелов, но лишь пять из них попали в крепость – турки стреляли слишком высоко, и многие их снаряды, не причинив вреда, упали в море, простиравшееся позади нее. Несмотря на шторм и дождь, великий визирь не отменил приказ, согласно которому ночью солдаты должны были копать вокруг крепости траншею.
Сулейман предлагал осажденным сдаться на довольно мягких условиях, но они отослали его гонца назад, так и не удостоив его ответом. Алехандро Трон стрелял из огромных пушек крепости с поразительной точностью. Вскоре затонули две галеры, а единственным выстрелом было убито четверо человек, засевших в траншее. Для того раннего периода развития огнестрельного оружия это был новый и весьма тревожащий опыт. Турки четыре раза безрезультатно атаковали Замок ангела; приближалась зима, и султан решил снять осаду. Барбаросса тщетно увещевал своего господина. «Тысяча подобных замков не стоит жизни одного из его храбрых людей», – ответил султан, и 17 сентября войско начало садиться на корабли.
Затем остров подвергся опустошению, столь часто настигавшему греческие острова, причем его причиной были не только турки, но и генуэзцы и венецианцы, также прибывавшие на архипелаг в поисках гребцов, однако, возможно, еще никогда разорение не достигало подобного масштаба. Бутринто был сожжен, Паксос захвачен, а затем Барбаросса пронесся с огнем и мечом по бассейну Адриатического моря и архипелагу. Во главе 70 галер и 30 галиотов он носился между островами, большинство которых принадлежало знатным семействам из Венеции – Веньери, Гриспи, Пизани, Квирини. Были захвачены Сирос, Скирос, Эгина, Парос, Наксос, Тенос и другие владения венецианцев; тысячи их жителей попали в плен и сели на весла турецких кораблей. В качестве дани за первый год Наксос заплатил 5000 долларов, а Эгина предоставила 6000 рабов.
