Разодет – кружева и оборки, галунами увешан камзол;
Вышивка, бархат, подкладка – пышных перьев и тряпок
охапка.
Сплошь косички и кудряшки – где б найти ему шляпу,
Он также описывает, как они всегда готовы «бесстрастно пороть» команду своими длинными палками или
Хорошенько огреть гребцов обнаженную плоть
Длинным кнутом, что жжет, словно жало,
Когда звучит команда: «Вперед! огонь!», чтоб судно их
аж дрожало,
чтобы послать турок на дно:
Когда Австрийский дон Хуан догнал их и ядрами
нашпиговал,
Едва их только увидал, всех потопил и порубал,
и как наводящий ужас свист боцмана пронесся сквозь весь корабль:
И сквозь шорох и пот, сквозь грохот и треск им послышался
жуткий свист,
Сквозь весь шум и гам, тычки по зубам,
пинки и визжащий хлыст,
Сквозь шум болтовни, и звуки шагов, и скрип колеса руля,
И скрежет цепей, позорных оков, что рабов приковали
к скамьям…
К этому можно добавить приведенное капитаном Пантеро Пантерой описание поведения боцманов: «Ему следует проявлять мягкость по отношению к членам команды, помогать им, лелеять их, но без чрезмерной фамильярности; быть для них своего рода защитником, а в каком-то смысле и их отцом, помня, что, когда все сказано, это человеческая плоть, а человеческая плоть сопряжена с ужасными мучениями».
Не будем забывать, что данное описание галеры, этой ужасной могилы для живых, приведено на примере христианских кораблей. 150 лет назад подобные сцены можно было наблюдать на многих европейских судах. Алжирские пираты были такими же их врагами, как и они сами: с рабами, трудившимися на их галерах, обращались не хуже, чем по меньшей мере с работавшими на кораблях, принадлежавших Дориа или королю Франции. Представители обеих сторон ни во что не ставили людей, имевших высокий социальный статус и получивших прекрасное воспитание. Такой изысканно вежливый пират, как Драгут, должен был натягивать свою цепь и работать ненасытным веслом так же усердно, как и приговоренный выполнять тяжелую работу каторжник, а будущий великий магистр мальтийских рыцарей вполне мог занять место на скамейке для гребцов рядом с мерзавцем из Неаполя самого низкого происхождения.
Казалось, будто никто не обращает внимания на ужасную бесчеловечность труда, во время которого каждому, даже не столь утонченному человеку приходится переносить грязь и гнусность своего соседа, возможно полудикого и вынужденного полностью одичать. Когда мадам де Гриньян описала свое посещение галеры, ее подруга мадам де Севинье ответила, что «с удовольствием взглянула бы на эту разновидность ада» и на мужчин, «денно и нощно стонущих под весом своих цепей»
[37]. Autres temps, autres moeurs!
[38]
Фуртенбах еще многое рассказывает нам о галерах, в частности о том, как по случаю праздников их фальшборты украшали прекрасными тканями; как делали так, что сухари хранились по 6, 8 месяцев, причем каждому рабу трижды в неделю давали по 28 унций вместе с небольшим количеством риса, костей или зелени; о том, насколько трудно было обеспечивать наличие достаточного количества свежей воды в емкостях, находившихся под скамьями. Говоря о людях, плывших на большой галере, он, помимо примерно 270 гребцов, капитана, священника, доктора, писаря, боцманов и кормчего, упоминает 10–15 искателей приключений, друзей капитана, разделявших с ним пищу и спавших в кормовой части судна; 12 штурвальных (timonieri), шестерых членов носовой верхней команды, 10 надсмотрщиков над пленниками, 12 обычных моряков, четверых артиллеристов, плотника и кузнеца, бондаря, пару коков, а также 50 или 60 солдат. Таким образом, всего численность экипажа боевой галеры могла достигать примерно 400 человек.
Описание христианской галеры вполне применимо и к берберским галиотам, за исключением того, что последние были, как правило, меньше и легче и в большинстве своем имели только по одной мачте, а на носу у них не было рубки. Алжирцы предпочитали сражаться на галиотах, снабженных 18–24 веслами, так как ими легче управлять, чем более крупными кораблями. Команда, состоявшая примерно из 200 человек, размещалась на судне в высшей степени компактно. На корме при этом располагалась примерно сотня солдат, вооруженных мушкетами, луками и кривыми турецкими саблями. Описание устройства кораблей пиратов в конце XVI в. составил для нас Аэдо. Приведенное здесь в несколько обобщенном виде, оно подходит также для характеристики более ранних, а отчасти и более поздних судов.
«В Алжире эти корабли постоянно строятся или ремонтируются; все строители поголовно христиане, которым ежемесячно платят из казны по 6, 8 или 10 четвертей доллара, причем им ежедневно выделяют по три куска того же хлеба, что и турецким солдатам, которым, правда, дают по четыре куска. Некоторые наиболее высокопоставленные люди из числа этих мастеров получают по шесть или даже по восемь кусков, но ни одному из их рабочих: плотников, конопатчиков, изготовителей весел, бондарей, кузнецов и т. д. – не дают меньше чем три куска хлеба. Бейлик, или общий склад, никогда не испытывал недостатка рабов, прекрасно знакомых со всеми полезными профессиями, и маловероятно, что они когда-либо будут испытывать нехватку подобных людей, пока они постоянно привозят к себе домой огромное количество христиан из всех европейских стран». У капитанов также были собственные рабы-мастера, которых они задорого покупали, брали с собой в плавания, а находясь на берегу, сдавали их внаем, чтобы они помогали рабочим бейлика.
Очевидно, число кораблей, которыми единовременно владели алжирцы, никогда не было большим. Барбароссу и Драгута вполне устраивали немногочисленные эскадры. У Лепанто у Улуч Али было всего 15 алжирских галер. Аэдо пишет, что в конце XVI в. (1581) алжирцы владели 36 галиотами или галерами, снабженными от трех до 24 банок, одной с 23 банками, 11 – с 22, восьмью – с 20, одной – с 19, 10 – с 18 и двумя – с 15, причем 14 из них командовали перебежчики. Кроме того, в Алжире имелось определенное число бригантин с 14 банками, которые в основном принадлежали маврам из Шершеля. Эти сведения в основном совпадают с приведенными отцом Даном (1634), который пишет, что в 1588 г. в Алжире имелись 35 галер или бригантин (он имеет в виду галиоты), 11 из которых находились под командованием ренегатов. Аэдо перечисляет 35 капитанов, из числа которых можно назвать следующих: Джафар Паша (венгр), Мами (албанец), Мурад (француз), Дели Мами (грек), Мурад-реис (албанец), Феру-реис (генуэзец), Мурад Мальтрапийо и Юуф (испанцы), Мами-реис и Мами Ганчо (венецианцы), Мурад Младший (грек), Мами Корсиканец, Мами Калабриец, Монтес Сицилиец и так далее, причем большинство из них командовали галерами, снабженными 22–24 банками.
