– Ты примешь нас, Мэри Мэй? Ты отринешь свои грехи, как это уже сделал твой брат? Услышишь ли глас своей души и освободишь ее от наказания оковами плоти? – Он внезапно толкнул ее, и Мэри Мэй почти упала, но Отец и тут оказался быстрее, подхватив девушку. – Ты отринешь свой грех? Скажи, Мэри Мэй. Скажи, и ты будешь прощена. Испросишь ли ты очищения своего тела и своей души? – Он вновь толкнул ее, но в этот раз она лишь покачнулась.
Вдруг он отошел и обернулся теперь к флагу, висящему на стене. До этого она не обращала на него должного внимания. Это был американский флаг, но измененный – на синем поле среди звезд был изображен символ «Врат Эдема». Он и сам был похож на звезду: крест со множеством лучей.
Отец вновь заговорил, но в этот раз намного мягче и медленнее, как будто бы он повторял слова какого-то духа или человека, давно умершего, но вернувшегося в мир живых.
– Пламя станет концом всему, – говорил Отец. – Пламя и гибель ждут всех, кто не будет очищен от греха. Пламя и длань злобная.
Он обернулся и вновь выжидающе посмотрел на нее. Между ними установилась практически осязаемая тишина, а потом он, будто пробудившись после сна, вновь спросил:
– Сможешь ли ты отринуть грех? Сможешь ли ты испросить прощения у искупителя? Сможешь ли очиститься? Получить прощение и возродиться?
Сможешь ли… Сможешь ли… Сможешь ли…
Мэри Мэй смотрела на Отца, в его немигающие глаза. И понимала, что ответ может быть лишь один.
Конечно, когда двенадцать лет назад это случилось, Уилл был пьян. Он был пьян почти всю свою взрослую жизнь, и потеря не улучшила ситуацию. Он хотел больше не думать о них, пытался представить их своими предками из другой жизни, теми, кого мы не знаем, но кто влияет на нас непредсказуемым, но важным образом.
Слова Отца заставили его вспомнить, и теперь он лежал в постели и пытался призвать духов тех, кого когда-то любил. Именно они были причиной того, что он держался вдали от церкви и города даже после того, как отринул свой грех.
Он сел на кровати и спустил ноги на пол, фокусируя взгляд на тонкой полоске света под дверью. Ему выделили комнату в одном из домов. Здесь стояли две отдельные кровати, через раскрытое окно проникал запах озера. В ночной темноте воздух во «Вратах Эдема» всегда двигался, будто гонимый невидимым течением.
К тому моменту, как Уилл натянул штаны и зашнуровал ботинки, он уже слишком многое успел вспомнить о жене и дочери. Он чувствовал, как в темноте глаза наполняются слезами, которые затем скатываются по щекам, оставляя за собой обжигающие следы.
Он сам обрек себя на это. Двенадцать лет прошло с тех пор, как он потерял жену и дочь. И он абсолютно точно знал, какую роль сыграл во всем этом и какую боль причинил себе и любимым. Он купил выпивку. Он выпустил ту пулю, столь же неотвратимую, как и все остальные. Но теперь Уилл понимал, ради чего это было, и ощущал это, будто открытую рану.
Он толкнул дверь и вышел в пустой холл. Он не знал, сколько сейчас времени, да и не задумывался об этом. Ему нужен был воздух. Нужны были звезды и луна, нужна была трава на лугу. Он слишком привык к этому за то время, что охотился для церкви.
Сколько бы он ни мечтал вернуться назад во времени и все исправить, он прекрасно понимал, что это невозможно. Он сам купил выпивку тому парню, что погубил его семью, и отправил его на дорогу в тот самый момент. И именно в ту ночь чаша терпения его жены Сары переполнилась.
Не доверяя мужу, она посадила их десятилетнюю дочь Кали на пассажирское сиденье и отправилась забирать его, Уилла, из бара.
Уилл истязал себя мыслями о том, какую роль сыграл в той трагедии. Даже сейчас он во всех мелочах помнил то, что почувствовал, когда его накрыло осознанием своей вины. Это чувство зарождалось в груди и поднималось к горлу, и он проглотил его вновь, как и множество раз до этого. Он пошатнулся, словно опять был пьян, и сделал несколько нетвердых шагов, пытаясь преодолеть печаль и чувство вины, и остановился, лишь когда вышел на свежий ночной воздух в надежде собрать осколки своей жизни воедино.
Он направился прочь от поселения и прошел мимо нескольких охранников, которые удостоили его лишь легких кивков. Так он добрался до берега, где были видны звезды, а за озером начинались холмы и дальше темного громадой виднелись горы. После этого он развернулся и побрел назад.
Небольшой костерок горел недалеко от берега. Уилл подошел ближе и остановился за пределами освещенного круга, глядя на женщину, которая зажгла огонь. Когда он все-таки сделал шаг вперед, Холли одарила его взглядом, а затем вновь принялась смотреть на пламя.
– Не спится? – спросила она.
– Можно и так сказать.
– В словах Отца есть правда. Среди ночной темноты намного проще задаваться вопросами. – Она кивнула на сложенные рядом поленья. – Тебе стоит сесть. Поскольку Лонни больше нет, мне придется вернуть тебя поутру.
Он поблагодарил ее и тоже принялся смотреть на огонь, а затем спросил:
– Откуда Отец знает то, что знает?
Холли засмеялась:
– Хочешь знать, не ясновидящий ли он? Или медиум? Или пророк Божий?
– Хочу знать, откуда он знает. – Уилл посмотрел на нее. – Почему он знает абсолютно точно?
– Никто не может знать абсолютно точно, – отмахнулась Холли. – Бог подарил Адаму и Еве рай, но даже он не смог предостеречь их от поступков, продиктованных собственной свободной волей.
– Ты говоришь, как он, – заметил Уилл.
– Как кто?
– Отец. Иоанн. Каждый из нас. Мужчина или женщина.
– Адам и Ева?
– Может, и так. Значит, это рай?
– Это то, что ты захочешь, – ответила женщина и вновь засмеялась. Уиллу начало казаться, что она шутит, но он понятия не имел, в чем именно. – Будь осторожен, Уилл. Они, может, и не видят, что с тобой происходит, но я-то вижу.
– Так что тебя сюда привело? – Охотник задал вопрос с легкой улыбкой, пытаясь пресечь те мысли, что могли зародиться в ее голове.
– Я жду Иоанна.
– У вас с ним все настолько серьезно?
– Достаточно серьезно, чтобы я стала его ждать.
Уилл посмотрел на нее, а затем в темноту. Он задумался о женщине, что сидела напротив, и о том, какой он знал ее прежде. Он привык думать, что они одинаковы, но теперь уже не был в этом уверен.
– Тебе бывает здесь одиноко? – спросил он.
– От одиночества помогает компания, – ответила Холли. – Да и мысли так проще держать в узде.
Уилл вновь взглянул на женщину, а та шевельнула палочкой одно из бревен, и вверх взвился сноп искр. Они оба смотрели, как крошечные огоньки парят в потоке теплого воздуха, и охотник думал, говорила Холли о себе или о нем.
Мэри Мэй проснулась в темноте. Брат не отвез ее обратно в город, как обещал. Вместо этого ее отвели в маленькую комнату в маленьком доме. Она стояла там и смотрела на человека, который когда-то, но точно не теперь, был ее братом. Она не знала его, хотя полагала обратное. Так или иначе, теперь они были чужими друг другу.
