– И они выбрали бар?
– Сам знаешь, – кивнул пастор. – Угадай, кто выкупил их дом за копейки?
– «Врата Эдема».
– Быстро соображаешь. Вообще-то никто больше на это место и не претендовал. Они просто заплатили столько, сколько захотели, а Гэри и Ирэн пришлось смириться.
– И Ирэн?
– Она умерла через месяц. Аневризма или что-то такое. Внутричерепное кровоизлияние.
– А Гэри?
– Мы несколько раз пытались связаться с Дрю. Но ты знаешь, как это бывает с «Вратами Эдема». Они нас просто не слушали. Гэри уперся и решил сам поехать туда. Он хотел привезти Дрю, чтобы мы похоронили Ирэн по всем правилам.
– Но что-то пошло не по плану, да?
Джером наградил его тяжелым взглядом, а затем посмотрел на две могилы:
– Что за игру ты затеял, Уилл? Ты все еще с ними? Ты говоришь, что пришел за ответами, но будто бы уже знаешь все сам. Так давай перейдем сразу к делу и просто поговорим, как солдат с солдатом. Что за херня творится?
– Я начинаю понимать, что знаю лишь половину истории, – ответил Уилл. – И вы можете сообщить мне недостающую часть.
– Мы оба знаем, что на войне всегда так.
– Ирэн и Гэри не были мне чужими, – признал охотник. – Их семья оставалась важной для меня, даже когда в моей жизни царил полный хаос.
– Все изменилось, Уилл. – Пастор вздохнул и широким жестом обвел могилы вокруг. – Это место тому свидетель.
– Да, но у них были семьи. У всех. Порой на войне об этом легко забыть. Легко забыть о доме. О людях, которые остались там. Мы оба знаем, как это бывает, – возразил Уилл. – Когда ты далеко, такая жизнь начинает казаться реальной, в отличие от той, которая ждет дома. Прежняя нормальная жизнь, место, где ты родился, где вырос, – все это начинает казаться фальшивкой. И на первый план выходит единственное желание – вернуться на войну.
– Так этого ты хочешь? – спросил Джером. – Я стал старше. Стал мудрее. Я могу увидеть разницу. Я уже не так слеп, как прежде. Та жизнь, эта жизнь – одна большая неразбериха. Зато почти все точно знают, что будет в финале. – Он шагнул в сторону, открывая Уиллу обзор на кладбище.
Охотник крепко задумался о том, что на это ответить. Он вспомнил о Мэри Мэй и о том, как она хотела найти брата.
– Вы же божий человек, – наконец сказал он. – Вы когда-нибудь видели слово «грешник», намалеванное на доме?
Пастор вздрогнул и моментально подобрался:
– Где ты это видел?
– На одном из домов во «Вратах Эдема». Кажется, еще днем раньше его не было.
– Мне приходилось такое видеть, – признал Джером, – на паре домов недалеко от «Врат Эдема». Их владельцы приходили в церковь и в город. Они пытались продать свои дома, но не смогли найти покупателя. Никто не хотел жить так близко к «Вратам». Никто не хотел жить под боком у секты. Обе семьи исчезли в одночасье. Просто исчезли без следа. Так ничего и не продали. Думаю, они поняли, что это бесполезно. Позже я слышал, что «Врата Эдема» выкупили эти участки у банка.
– И вы ездили туда?
– Я навещал их после того, как они несколько воскресений кряду не посещали служб. Дома оказались заброшенными. Ни вещей, ни мебели. Только пустота. И на стенах кто-то также написал: «Грешник».
Уилл отвернулся и поднял лицо к солнцу. Он вспомнил свою последнюю встречу с Мэри Мэй. Прошло много времени, хотелось верить, что еще не слишком поздно. Наконец он вновь взглянул на Джерома:
– У вас есть какая-нибудь машина? Мне нужно вернуться во «Врата Эдема».
– Так ты все еще с ними?
– Честно говоря, сейчас – дальше от них, чем когда бы то ни было. Можете назвать это глупостью, но, пожалуй, пора цитировать Шекспира.
Мэри Мэй проснулась от удушья. Ей показалось, будто она тонет. С ней что-то сделали. Накачали каким-то наркотиком.
Вокруг была темнота. Перед глазами все плыло, сосредоточиться на чем-то было сложно, а цвета будто бы подменили: черный казался белым, а красный – зеленым. Девушка медленно поднялась и прижалась спиной к стене. Ее бросили в углу помещения, и отсюда она могла видеть серебряную полосу света, пробивающуюся из-под двери. Мэри Мэй попыталась двинуться, но поняла, что ее руки связаны, а пальцы совершенно онемели.
Ноги тоже оказались связанными. Девушка попыталась подняться, но не удержала равновесия и рухнула на пол, ударившись лбом. Пахло пылью и чем-то металлическим, что напомнило о привкусе крови.
Она оттолкнулась ногами от стены и ползком подобралась ближе к свету. К рукам и ногам потихоньку начала возвращаться чувствительность, и по мере того, как кровь все быстрее двигалась по венам, в кожу будто бы впивались иглы. Она подобралась и подползла еще ближе.
Мэри Мэй помнила, как ее закинули в кузов пикапа. Мужчины расселись вокруг. Каждый раз, когда она пыталась подняться, ее пинками возвращали на прежнее место. Она запомнила, как машина тряслась на дороге, как пружинила подвеска, а еще запах сосен вокруг и размытые силуэты ветвей на фоне темного неба. Когда машина остановилась, она догадалась, что они спустились к реке в предгорьях. Воздух изменился, и стало холоднее. Запахло водой, илом и камнями. Можно было услышать журчание, а издалека доносился шум воды на порогах.
Пока она не знала, зачем ее сюда привезли, не знала, где ее брат, и едва успела оглядеться, когда ее под руки вздернули на ноги и вытащили из кузова, а затем швырнули на песок около воды.
– Ты готова покаяться?
Мэри Мэй попыталась понять, кто к ней обращается, и увидела Иоанна, стоящего по колено в воде. Мужчина подошел к ней и, протянув руку, коснулся щеки девушки.
– Ты готова покаяться? – повторил он.
– Покаяться в чем?
– Ты готова покаяться в грехе?
Он посмотрела на него в замешательстве, с трудом веря во все происходящее. Все ее существо оказывалось признать это реальностью.
– Покайся, и будешь прощена.
Мэри Мэй затравленно оглянулась, пытаясь найти взглядом брата, но его не было, зато хватка Иоанна стала крепче.
– Где Дрю? – выдавила она.
– Дрю? – В голосе Иоанна прозвучало удивление, как будто он впервые слышал это имя. – Дрю – это мы, и все мы есть Дрю. Ты мало знаешь о своем брате. И всегда так было, но теперь ты увидишь, кто он, кто мы, и в этом найдешь свое спасение.
Он отпустил ее и шагнул прочь, вздымая руки к небу, как будто бы призывая дождь.
– На небеса возносятся лишь те, кто очистил свое сердце от греха, – провозгласил он так, что услышала и Мэри Мэй, и все те, кто привез ее сюда. – Те, кто очистился, могут идти рука об руку с пророком. Те, кто очистился, могут попасть на небеса. Но те, кто идет супротив его милости, те, кто не открывает нам своих грехов, те, кто отворачивается от «Врат Эдема» и его промысла, те, кому не хватает мудрости для понимания… Те своими руками мостят себе дорогу в ад. И пламя обратит их в пепел вместе со всем миром.
