Это была последняя пуля. Уилл в последний раз бросил взгляд на пикап и водителя, а затем вернулся к Дрю, который кулем лежал рядом. Охотник слишком ослабел, чтобы просто поднять его, так что использовал склон, чтобы упереться плечом в живот парня и снова взвалить его на себя. Мускулы разрывались от усталости, Уилл упорно тащился вверх, надеясь лишь на то, что Мэри Мэй удалось добраться до Джерома.
Он почти добрался до вершины, когда взглянул назад и увидел водителя последнего пикапа, который карабкался за ним между деревьями. Он тоже был в бронежилете, а на плече нес дробовик. На боку при каждом шаге подпрыгивал пистолет.
У Уилла же не оставалось ничего. Он посмотрел вперед сквозь деревья. Низкая гряда камней шла по краю утеса и исчезала за ним. Среди камней виднелись островки кустарников и гравия. Возможно, это уже была дорога. Уилл заставил себя идти, слыша теперь лишь удары собственного сердца и тяжелый скрип подошв по земле. Все резервы были исчерпаны, и он прекрасно понимал это. Даже пот больше не струился по лицу, а внутри все ссохлось от жажды. Каждый шаг казался последним.
Охотник добрался до вершины. Внизу, в небольшом овраге глубиной не больше пятидесяти футов, вилась дорога. Уилл оглянулся. Преследователь пропал из вида. Одна мысль о том, чтобы тащить Дрю вниз, была сравнима с перспективой подняться на Эверест без веревки или кислорода.
Уилл тяжело рухнул на колени. Он скинул Дрю с себя и выпрямился. Усилие, потребовавшееся, чтобы дотащить парня сюда, как будто превратило позвоночник Уилла в один окаменевший столб. Не испытывая больше ни малейшего желания поднимать эту ношу, охотник поймал вопросительный взгляд Дрю, а потом просто столкнул его вниз, позволяя под собственной тяжестью скатиться в овражек, где в дождливый сезон вполне мог течь ручей.
Охотник обернулся ровно в тот момент, когда водитель выбрался из-под деревьев в паре сотен ярдов позади. Не раздумывая, Уилл съехал по склону, увлекая за собой мелкие камешки и щебенку. Внизу он снял с плеча винтовку и, опираясь на нее, вернулся немного назад и выше, к тому месту, где из-под земли торчали корни деревьев, и залег среди них, стараясь стать как можно незаметнее. Без патронов винтовка стала бесполезна, так что он вынул охотничий нож и замер, неотрывно смотря на то место, где остался Дрю.
Со своего места он слышал, как водитель пробирается меж деревьями. Он слышал, как изменился звук шагов человека при переходе с травы на камень. Подвинувшись немного, Уилл увидел, что мужчина осторожно движется вдоль скалы, держа дробовик в руках. Вот он заметил лежащего Дрю и направился к нему, тоже спускаясь вниз.
Уилл ждал как можно дольше. Теперь его отделяло от водителя не больше десяти футов. В одной руке охотник держал нож, в другой – горсть земли. Бесшумно он поднялся из своего укрытия. Глаза Дрю расширились. Но когда преследователь понял, что происходит, и обернулся, Уилл как раз швырнул ему в лицо грязь, ослепляя, и тут же ударил, целясь ножом в незащищенное горло.
Они вместе рухнули на землю. Водитель сдавленно захрипел, издав тот самый звук, который Уилл услышал впервые, когда ему было всего двадцать и он находился на другом конце света. Из горла мужчины хлынула кровь, а хлюпанье указывало на тщетные попытки наполнить легкие воздухом. Уилл слышал такое, и убивая врагов, и прощаясь с друзьями, умиравшими на его руках. И тогда это было столь же отвратительно, как сейчас.
Сделанного за этот день было уже не изменить. Его накрыло ощущением беспомощности. Люди умирали из-за него и от его руки. Пусть даже ситуация была такова, что либо он, либо – его, он все равно не мог с этим смириться. Он так надеялся, что все это уже в прошлом.
На него тяжким грузом обрушилось осознание того, кем он был на войне и кем остался, вернувшись с нее. Кем он стал сейчас… В кого его превратили время и сожаления. Смерть жены и дочери осталась незаживающей раной. Человек, которым он стал благодаря им, роль, сыгранная им во всем этом… Он больше не мог закрывать глаза, не мог прятаться и думать, что все решится само. Уилл понимал, что должен что-то предпринять, и надеялся, что этого будет достаточно для искупления, что этого хватит, чтобы заслужить прощение Господа или того, кто бы там ни определял повороты его судьбы. Он, Уилл, принес так много боли и сделал столь мало, чтобы быть спасенным, и все же надеялся, что его усилий достаточно.
Почувствовав на себе взгляд, он посмотрел на Дрю. Парень стал невольным свидетелем его страданий. Горькие мысли наполняли голову Уилла, проникая в самые дальние уголки его разума и растекаясь по ним, словно масло. Он подумал, что будет, если он потеряет сейчас сознание. Он так устал. И вместе с усталостью приближался очередной приступ. Его скрутил кашель, а когда он прошел, на земле остался кровавый ошметок размером с шар для гольфа. Не было сомнений, что язва грызет его желудок – словно физическое воплощение страхов и сомнений в отношении «Врат Эдема».
Уилл вновь посмотрел на Дрю. На лице парня было написано отвращение. Охотник понимал, что остается в сознании лишь благодаря силе воли. Лишь силе воли… и звуку подъезжающей машины. Урчание мотора доносилось из-за поворота дороги. Уилл подтянул к себе дробовик покойника и устроился рядом, опираясь прямо на грудь трупа. Он совершенно не хотел двигаться и поэтому просто ждал, когда машина появится в поле зрения. Он был полностью уверен, что будет драться, если придется, и что использует все патроны до последнего.
IV
Я есть истинный пророк средь людей. И я дарую слово свое каждому, кто внимает и кто не верит слепо назиданиям ложных богов, кои именуются правительством. Я есть посланник, и я протягиваю руку дружбы – каждому, кто внемлет, – каждому, кто возжелает стать частью нашей семьи, впустить нас в свое сердце и самолично войти в наше. И быть им тоже нашими посланниками. И нести нашу любовь. И так будем мы едины. Куда бы мы ни пошли, мы будем служить «Вратам Эдема». На всем жизненном пути, в любом обществе, в каждом доме, будь то поле, лес или город, мы найдем братьев и сестер по духу. И будем едины.
– Отец, «Врата Эдема» Округ Хоуп, Монтана
Когда Уилл пришел в себя, небо было бледно-голубым, каким оно бывает лишь в редкие ночи полнолуния. Он уснул, прижавшись виском к задней пассажирской двери «Олдсмобиля». Теперь же он выпрямился, но каждая мышца тела ощущалась словно старый потрепанный механизм, долгие годы не видевший света. Он заметил, что и Мэри Мэй дремала на переднем сиденье. Джерома не было. Собственно, как и Дрю.
Уилл посмотрел себе под ноги и увидел бронежилет и дробовик, принадлежавшие погибшему мужчине. Их тоже положили в машину. Его винтовка была впереди у Мэри Мэй. Он наклонился, чтобы посмотреть внимательнее. Его пронзило жуткое предположение, что Джером и Дрю не зря исчезли, а Мэри Мэй в ее недвижимом положении на самом деле уже мертва.
Уилл осторожно коснулся шеи девушки. К счастью, ее кожа была теплой, а под пальцами безошибочно чувствовалось биение пульса. Он вернулся в прежнее положение и посмотрел в синеву ночи. Вокруг расстилались поля. Тут и там виднелись фермы. Некоторые были погружены во мрак, но окна других горели неярким гостеприимным светом.
