Когда Уилл поднялся на вершину холма и сверху взглянул на участок Кершо, над полями еще клубился утренний туман. В воздухе аромат травы смешивался с запахом навоза. Вдали за пастбищем над трубой дома поднималась тонкая струйка дыма.
Охотник спустился с холма по посыпанной гравием дорожке вдоль края соснового леса. Отсюда уже можно было рассмотреть впереди амбар. Широкие двери были распахнуты, их нижний край был весь покрыт грязью, а внутри царила тьма. Уилл чувствовал запах коров, но не видел их самих. Он подошел ближе, гадая, как же такое могло случиться. Возможно, медведь вернулся и сейчас наблюдает за ним из темноты, скаля покрытую свежей кровью морду.
Ничего подобного не было. Внутри Уилл увидел лишь сено да ряд стойл, покрытых облупившейся краской. Здесь все пропиталось тяжелым животным духом. Когда охотник вернулся на улицу, он заметил припаркованный на обочине дороги белый пикап, стоящий ближе к лесу, чем к дому. К кузову были прислонены лопата и кайло, на которых висели желтые перчатки из воловьей шкуры, так что вся конструкция напоминала жалкое подобие пугала.
Уилл обернулся. В пятидесяти ярдах у открытой, затянутой сеткой двери на крыльце стоял Лонни, задумчиво почесывая бороду и глядя прямо на него.
К тому времени, как охотник подошел, Лонни уже вытащил кисет из кармана и принялся делать самокрутку. На нем была тонкая, обтягивающая торс хлопковая майка. По всклокоченным волосам и помятому лицу можно было заключить, что он недавно проснулся. Он сплюнул и облизнул губы, а затем вновь воззрился на Уилла, несущего на одном плече винтовку, а на другом бобров.
– Ты здесь ночуешь? – спросил охотник.
– Иногда.
Лонни порылся в кармане и вытащил зажигалку. Он прикурил и медленно затянулся, впуская первую порцию дыма в легкие. Все это было похоже на хорошо отрепетированный неспешный ритуал. Терпкий дым, свежий воздух и легкий бриз были его неотъемлемыми частями. Запах табака смешался с запахом коров, становясь от этого еще более заметным.
– Что случилось с коровами? – спросил Уилл.
– Съели.
Поверх плеча собеседника Уилл посмотрел внутрь дома, как будто коровы могли быть спрятаны там:
– А Кершо?
– Ушли.
– Ушли?
Лонни криво усмехнулся, а затем смачно сплюнул прямо на крыльцо.
Уилл оставил бобров на кухне, а сам зашел в ванную, чтобы освежиться. Вернувшись в маленькую прихожую, куда выходили двери всех комнат, он остановился в центре, вытирая ладони о собственную рубаху тем движением, каким водят лезвием ножа по точильному камню.
На другой стороне прихожей находилась дверь, ведущая в спальню. Она была приоткрыта, и Уилл распахнул ее полностью, зайдя внутрь. В центре комнаты располагалась огромная кровать. Она была застелена на двоих, и на подушках виднелись отпечатки двух голов, как если бы ее хозяева только что встали и отправились в поле или же на кухню, чтобы приготовить кофе.
Он вышел из комнаты, прошел дальше по коридору и осмотрел кухню, гостиную, а затем еще две спальни. Он заглядывал в каждую комнату и оставлял двери после себя открытыми. В одной, обклеенной голубыми обоями, он обнаружил висящие под потолком модели самолетов. В другой стены были розовыми, а на шкафу было разложено множество плюшевых игрушек и пластиковых лошадок.
Некоторые упали, но большинство так и застыли в различных позах, как будто с ними совсем недавно играл ребенок.
– Я слышал, что у тебя была дочь. – Лонни тоже зашел в дом и стоял теперь в прихожей, шагах в тридцати от Уилла.
– Слышал?
– Так мне сказали. Когда отправили приглядывать за тобой.
Уилл окинул взглядом розовые обои и полупрозрачные занавески на окнах. У него и правда была дочь. И жена тоже. Настоящая семья. Прежде у него была совсем другая жизнь, и только он сам был виноват в том, что ей пришел конец. И пусть он пришел к Отцу во «Врата Эдема» в поисках прощения, теперь он понимал, что нашел здесь вовсе не его.
На мгновение Уилл прикрыл глаза: сквозь столь знакомое очарование окружающей обстановки ощущался привкус пыли и фальши. Он вновь взглянул прямо на Лонни:
– Что здесь произошло?
– Ты один из нас, Уилл. Но когда ты, Иоанн, Отец или я смотрим на одни и те же вещи, это вовсе не значит, что мы видим одно и то же. – Они вместе шли через поле; на траве, в том месте, где корова погибла в когтях медведя, до сих пор виднелись следы крови. – У каждого есть свое предназначение. Ты живешь вдали и служишь церкви, которая благодарна тебе за это.
– А Кершо? – Уилл до сих пор не мог выбросить из головы как образ опустевших, покинутых комнат, так и то, что было ему сказано.
И уклончивый ответ Лонни не добавил ясности:
– Они тоже исполняют свое предназначение. Как и ты, как и я. Каждый из нас – лишь слуга.
– И каково твое предназначение? – задал очередной вопрос Уилл.
Он остановился и преклонил колени, глядя на поле и мысленно прикидывая путь медведя. Легко можно было представить, как быстро двигается мощное тело, как перекатываются мускулы под блестящей на солнце шкурой, как разлетается в стороны взрытая длинными когтями земля.
– Я слежу за тем, чтобы Отец и церковь получили то, что дóлжно.
– Теперь это так называется?
– Мы одно сообщество. И как ты прекрасно знаешь, если церковь помогает тебе, она ждет того же в ответ.
– И Кершо платили?
– Пока могли.
– А теперь?
– Их предназначение изменилось.
Уилл поднялся и подошел к забору, огибавшему поле. Разрытая земля и вырванные с корнем клочья травы указывали на место, где прошел медведь.
– Кершо были здесь, когда это случилось?
– Да, но дело было уже почти сделано. Они забили почти всех коров по велению церкви. Их жизни здесь приходил конец.
Уилл внимательно осмотрел окружающий лес, перебирая в памяти все, что увидел. Он думал о медведе и гадал, был ли тот до сих пор поблизости. Быть может, даже наблюдал за ними.
– Я видел Отца прошлой ночью, – наконец проговорил он. – И Иоанна. И крещение в реке.
– Не только Кершо задолжали церкви. Многим была оказана помощь. Многие закладные были оплачены. Многие долги прощены. Они кормились из рук церкви. – Губы Лонни изогнулись в усмешке. – Взамен церковь и Отец лишь просят делать то, что дóлжно: забить корову, вырастить урожай или отдать свою душу «Вратам Эдема».
– Некоторым расстаться с душой сложнее, чем другим.
– А некоторым легче, – рассмеялся Лонни, – но в итоге все заканчивают одинаково.
Уиллу вспомнилась комната девочки. Вспомнилось прошлое. Вспомнилось, как просто было пить рюмку за рюмкой. И какой была другая жизнь. Наконец он проговорил: