– Я очень хорошо отношусь к порутчику Нироннену, Серов. Справный служака, ответственный. Случись беда – без сомнений доверю ему даже батальон. Знаю, что сбережет, накормит и сохранит. Но вот в капитаны с его характером ему рановато. Или сожрут, или облапошат и виноватым выставят. Маловато у него хитрости да изворотливости.
– Угу…
– Ты вот что. Передай Нироннену, что с зимовкой роты все разрешилось удачно, полк роту на пансион поставит и всем нужным обеспечит, чтобы не волновался. И никаких своих ресурсов изыскивать нет нужды. Только вот…
– А?
Стродс обернулся на меня через плечо и с усмешкой закончил:
– Только ты при этом рожу тупую скорчи и улыбайся во весь рот, словно блаженный. И скажи ему это до того, как пойдешь в кабак с Архиповым в кости играть. Потому как если порутчик обычному солдату по зубам съездит – это одно. А капралу – уже совсем другое. Усек?
Получить по зубам за восемьсот рублей? Почти килограмм золота! А ничего так, выгодная сделка!
Глава 21
Рижский тракт упирается в реку Великая и в хиленький наплавной деревянный мостик. Подходы к мосту были укреплены древоземляными редутами, выход с моста на той стороне реки защищался огромной квадратной башней, укрытой высоким деревянным шатром. А там, на восточной стороне, – крепостные стены. Огромные, в трехэтажный дом размером, они укрывали весь берег, насколько хватало глаз. Какой там московский Кремль, какой Печорский монастырь, о чем вы? По сравнению с Псковом это так, мелочь.
Псков – город-крепость, город-воин. Город, который воевал всю свою длинную историю, от момента основания и до закончившейся четверть века назад Великой войны со шведами. С каждой войной стены росли и ширились, превратившись в пять колец укреплений, вырастали каменные башни, коих в городе было уже более сорока, повреждения от былых войн и осад заделывались, или строились все новые и новые башни. Так было до недавнего времени.
Сейчас же Псков переживал явно не лучшие времена. После того, как граница ушла на Запад, в Курляндию, и линия обороны перешла с реки Великой на реку Западная Двина – Псков впал в депрессию. Он утратил звание третьего по величине города России и даже перестал быть губернским центром. Нынче Псков – всего лишь уездный город Новгородской губернии. Шутка ли – город не воевал целых тридцать лет, когда такое было? И, видимо, воевать не будет еще долго. Ведь граница там, далеко на западе…
Наверное, поэтому Лука Исаакович так ухватился за возможность разместить в городе полк. Что ж за город-крепость без солдат? Тем более кто-то же должен ухаживать за многочисленными городскими укреплениями. Где-то подштукатурить известью, где-то побелить… Опять же, заказы для мастеровых и прочее. Если в других городах получить на постой войска – это стихийное бедствие и сплошные расходы, то для Пскова наоборот – сплошной прибыток. Особенности местной градообразующей промышленности, так сказать. Да и местные жители воспринимают солдат совсем не так, как в других регионах. Шутка ли – из уроженцев Пскова и окрестных деревень в Империи набрано ажно четыре полка. Больше, чем из Петербурга, и столько же, сколько из Москвы.
Ну а для нас встать в Псков на зимние квартиры – это как выиграть в лотерею. Здесь для постоя войск есть все: обширные плацы для экзерций, разнообразные крепостные стены, башни для хранения оружия и пороха, клети для провианта… На крепостной стене есть оборудованный раскат для размещения артиллерии. Есть даже большие дома, всю свою жизнь принимавшие солдат на постой. Это, конечно, не классические казармы, какими они будут в будущем, но уже близко к этому. Двух- и трехэтажные дома могли вмешать артели, капральства и даже полуроты. Продумано отопление, отхожие места, бочки для воды. Урожай собрали недавно и еще не успели весь распродать, потому с закупкой еды на зиму тоже проблем не возникло, только успевай торговаться и стаскивать мешки в клети, расположенные в самом Кроме – центре городских укреплений.
В городе-воине для солдат – все условия. Последние три десятка лет без войны тут все начало было приходить в упадок, но сейчас город на глазах оживал. Не только от нас. Чего там – дюжина солдат да невнятные слухи, будто на постой встанет целый полк. Нет, город гудел о другом.
Война! В августе пруссаки напали на союзную цесарцам Саксонию, и уже в начале сентября цесарцы выступили против Пруссии. Россия, согласно союзному договору, также вступила в войну.
Интересное кино получается. Мы объявили войну Пруссии в тот момент, когда все наши полки двигаются прочь от границы на зимние квартиры, а всю весеннюю подготовку к войне армия за лето тщательно похерила. Такой вот хитрый план. Ну а виновного народная молва нашла быстро. Кто у нас виноват во всякой государственной глупости и стратегической оплошности? Разумеется, граф Шувалов! Я так думаю, склонять его по-всячески будут всю зиму и всю весну. Впрочем, то не мое дело. В политику я не лезу, разговоры о ней не поддерживаю, в провокационные споры не вступаю. Спасибо интернету, есть у меня какой-никакой иммунитет к тому, что в мое время называлось «информационный вброс», если мягко. Всевозможные набросы на вентилятор, создающие срач ради срача, научился распознавать еще в школьные годы. Потому на здешние наивные попытки вовлечь меня в дурно пахнущую полемику я смотрел снисходительно.
Тем более что с прибытием во Псков дел у меня стало выше крыши. Господин майор развил бурную деятельность и везде меня таскал с собой, как писаря, порученца, охранника и носильщика его сундучков. Хорошо хоть обязанности слуги при нем исполнял его кучер, пожилой молчаливый немец, чьего имени я так и не узнал. Ребята несколько раз пытались с ним познакомиться – но безрезультатно. Такое впечатление, будто он не говорил по-русски. И даже тогда, когда на дороге чинили ось многострадальной коляски, кучер Стродса все как-то больше жестами общался. А сам Генрих Филиппович общался с ним на каком-то другом языке, смутно похожем на латышский.
Никиту и Степана я отдал в распоряжение Луке Исааковичу, который также развил бурную деятельность по размещению полка во Пскове. Предводитель дворянства – должность новая, недавно придуманная, и никто из самих дворян толком еще не понимал, как она должна выглядеть. Было пожелание графа Шувалова, чтобы в каждом уезде каждой губернии дворяне-землевладельцы выбирали себе старосту, который от имени всех будет вести переписку с губернатором, а то и с Петербургом. Чтобы уменьшить количество волокиты, так сказать. Вот Лука Исаакович и вызвался на эту должность. Теперь на него легла обязанность самостоятельно договариваться с домовладельцами и землевладельцами о размещении и снабжении артелей, капральств, команд и рот нашего полка всем необходимым. А именно – водой, провиантом, дровами, соломой, брусом, тканью, сукном, гвоздями, скобами, бочками… Список закупочных позиций впечатлял. Я, если честно, ни разу не смог дочитать его до конца. Так, лишь заострил внимание на странной формулировке «ведро деревянное емкостью полведра и ведро». После чего решил, что канцелярия – это не мое. Тут нужно некое особенное мышление. А я на канцелярите разговариваю еле-еле, да и то со словарем. Приходилось потихоньку вникать в особенности хозяйственной деятельности, с которой мне придется столкнуться на должности капрала. Какие ведомости заполнять и в каком виде подавать их каптернамусу, где артелям закупать еду для котлов, где брать дрова… Так что пусть ведрами емкостью в полведра занимаются другие, кому это по должности положено.
