Элис так глубоко ушла в свои мысли, что не слышала, как вернулась с тренировки Шарлотта. Девочка, однако, сразу заметила странное выражение на лице матери и удивленно на нее взглянула.
— Э-э… как дела? Какпрошел твой день? — спросила Элис, приходя в себя. Она изо всех сил старалась держаться обычно, однако ей это не удавалось. Притворяться Элис умела плохо.
— Нормально, — ответила Шарлотта, продолжая пристально смотреть на мать. Ее что-то сильно смущало, и, в конце концов, она не выдержала: — Мама Джулии Эрнандес сказала, что видела тебя сегодня. Ты ехала в машине, оживленно разговаривала сама с собой и даже смеялась… Что с тобой, мама? Ты в порядке? Я беспокоюсь за тебя.
Про себя Шарли уже решила, что на Элис могли подействовать лекарства, и собиралась уговорить мать отказаться от их регулярного приема. Она уже несколько раз слышала, как Элис по вечерам разговаривает сама с собой в совершенно пустой спальне. Правда, на ее недоуменные вопросы мать отвечала, что говорила по телефону, или придумывала какую-то другую отговорку, но Шарлотта не очень-то ей верила.
Она была убеждена, что дело в чем-то другом.
— Со мной ничего. Абсолютно ничего, — ответила Элис. — Я разговаривала с Бобби. Он сидел на заднем сиденье, поэтому мама твоей Джулии его и не увидела.
— Но она сказала, что ты как раз ехала за ним в школу, — возразила Шарли.
— Не может этого быть! Она просто перепутала! — уверенно сказала Элис, успевшая полностью овладеть собой, и Шарлотта пожала плечами. Ей очень хотелось верить матери, однако она не могла просто так сбросить со счетов все странности, которым сама была свидетельницей.
— Я действительно разговаривала с Бобби, — добавила Элис. — Я всегда стараюсь сказать ему несколько слов. А он, должно быть, лежал на заднем сиденье — ты же знаешь эту его манеру. Вот его и не было видно.
— Но мама Джулии уверена, что ты ехала за Бобби и ты была одна в машине, — не отступала Шарлотта.
— Да нет же! Она ошиблась, — продолжала стоять на своем Элис, и дочь, в конце концов, сдалась. Правда, Элис не удалось ее разубедить. С Элис определенно что-то происходило — в последнее время она выглядела куда более веселой и бодрой, чем раньше. Необъяснимо веселой. Шарли готова была даже заподозрить, что ее мать тоже начала прикладываться к бутылке. Это подозрение укреплялось и ней еще и тем, что каждый раз, когда она — как сегодня — заставала мать врасплох, на лице ее проступало виноватое выражение. Можно было подумать — Элис совершила что-то неподобающее, и Шарли, конечно, решила, что та проложила дорожку к отцовским запасам. Или завела свои собственные.
— У тебя сегодня должна была состояться игра. Кто выиграл? — как ни в чем не бывало, спросила Элис.
— Мы, — коротко ответила Шарлотта.
— Сдается мне, ты не очень-то этому рада, — заметила Элис. Она знала, что дочь порой недополучает от нее материнского тепла, заслоненная двумя своими братьями: младшим, инвалидом, и старшим — всеобщим любимцем, героем, образцом для подражания, который так трагически погиб. Это было несправедливо, и Элис чувствовала, что виновата перед Шарлоттой. Теперь она прилагала максимум усилий, чтобы исправить положение и вернуть дочери свой долг, но это у нее получалось плохо — главным образом потому, что в последнее время Шарлотта сама начала избегать общения со своими родными, все больше замыкаясь на своих делах, своих интересах.
— А чего тут радоваться? Мы были сильнее, вот и победили, — объяснила Шарлотта и вышла в прихожую, чтобы позвонить кому-то по телефону, а Элис принялась готовить ужин.
Вскоре вернулся домой Джим, и они сели к столу, но общая трапеза уже давно не приносила никому радости. Это был скорее ритуал, сохранившийся от давних и более счастливых времен, и каждый, кто в нем участвовал, невольно торопился поскорее уйти к себе. За столом они почти не разговаривали, и только после ужина, когда Джим утвердился на привычном месте перед телевизором, Элис заглянула к нему в гостиную. Она только что закончила мыть посуду и собиралась пораньше лечь.
— Как дела на работе? Все в порядке? — спросила она, опускаясь рядом с мужем на диван.
— Все нормально, — привычно отозвался Джим, не отрывая взгляда от экрана телевизора. — А ты как себя чувствуешь?
— Я чувствую себя хорошо. Просто отлично, — с некоторым вызовом ответила она. Элис и в самом деле почти забыла о своей болезни. Ей даже не верилось, что совсем недавно ей было так плохо.
— Не забудь принять лекарство, — посоветовал Джим, бросив на нее испытующий взгляд, и Элис почувствовала себя тронутой. Все-таки он о ней тревожится! В последнее время Джим разговаривал с ней очень редко и мало, хотя когда-то они не только любили друг друга, но и были настоящими друзьями. К сожалению, Джиму не очень везло в бизнесе — его маленькая фирма никак не могла крепко встать на ноги, а ведь еще нужно было отдавать кредиты и выплачивать ссуду за дом, в котором они жили. Каким-то чудом Джиму все же удалось рассчитаться с большинством долгов, но его аудиторская компания по-прежнему почти не приносила доходов, и он чувствовал себя разочарованным. Элис уже привыкла к тому, что Джим отдалился и от нее, и от детей, замкнувшись в своем мире, куда Элис хода не было. Но сегодня, когда он напомнил ей о лекарстве, она на мгновение увидела перед собой тень — увы, только тень — того мужчины, которого полюбила двадцать лет назад.
— Я рад, что тебе лучше, — неожиданно добавил он. — Ты меня очень напугала. Я даже не мог… — Джим хотел сказать что-то еще, но внезапно оборвал себя на полуслове и снова уткнулся в телевизор. — Ну почему нам так не везет? — пробормотал он и, прежде чем Элис успела что-то ответить, снова замкнулся в своей скорлупе.
— Спасибо, Джим, — тихо поблагодарила Элис, но он ее уже не слышал и не отреагировал, даже когда она нежно поцеловала его и щеку. Лишь когда она встала, Джим пошевелился, чтобы взять с пола банку пива, а потом вновь уставился в экран.
Из гостиной Элис отправилась на кухню и приняла лекарство. Потом она поднялась на второй этаж, но, прежде чем лечь, решила проведать обоих детей. Бобби методично бросал в стену бейсбольный мячик, Шарлотта делала домашнее задание. Элис уже направилась к себе в спальню, когда до нее из комнаты Джонни донесся шорох. Заглянув туда, она увидела своего старшего сына, который стоял в центре комнаты в лучах лунного света. Он улыбался, и на нем был его любимый джемпер с эмблемой школьной сборной.
Элис вошла и бесшумно притворила за собой дверь.
— Что ты тут делаешь? — шепотом спросила она, не включая света, который мог привлечь чье-то внимание.
— Ничего. Просто перебираю свои старые вещи. Вот, нашел несколько фотографий Бекки. Я сделал их в прошлом году, когда она ездила на Озеро вместе с нами.
— Я вижу, ты и свой джемпер нашел. — По правде говоря, в последний год Джонни сильно вытянулся, и джемпер стал ему маловат, но он так любил его, что не обращал внимания на слишком короткие рукава и узковатые плечи.
