Взяв тряпицу, он снял стекло и установил над лампой другую конструкцию. На проволочном каркасе была подвешена медная чашка. Саму чашку с этой конструкции снять было невозможно, но, нажимая на рычаг, ее легко можно было поворачивать на бок, выливая содержимое. Бросив в чашку пару обрезков свинца, парень слегка приподнял фитиль, увеличивая площадь горения. Спустя несколько минут свинец потек, сплавляясь в единое целое.
«И снова работает, – мысленно улыбнулся Мишка. – Теперь самое главное».
Налив в глиняную чашку воды, он прикрепил на край латунный желобок и подвинул его к носику чашки. Дождавшись, когда свинец как следует расплавится, он плавно нажал на рычажок, наклоняя чашку. Капля свинца, сорвавшись с носика, скатилась по желобку и, зашипев, с тихим стуком упала на дно чашки.
– Блин! Олух царя небесного! – мысленно взвыл парень. – Нет ума, считай калека! Не мог сразу додуматься, еще одну бутылку обрезать под это дело? В чашке же не видно ни хрена!
Ругая себя на все лады, Мишка отлил дробь из всего имевшегося свинца и, вернув на лампу стекло, вылил из чашки воду. Покрутив на ладони полученный результат, он хмыкнул и невольно усмехнулся.
– Что, не получилось? – сочувственно уточнила Глафира.
– Наоборот, мама Глаша, неплохо получилось. Осталось только на хорошем железе ее откатать, и можно пользоваться.
– Так ты вот это все делал, чтобы патроны крутить? – удивилась женщина.
– Ну почему только патроны? – не понял Мишка. – Лампу и так просто использовать можно, – улыбнулся он, прокручивая про себя конструкцию обычной паяльной лампы.
С этой штукой вопрос снаряжения боеприпасами решался бы еще быстрее. Но жестью тут не обойдешься. Самый лучший вариант – сварные швы, но где взять газовую горелку? Хотя бы карбидную. С этой мыслью он и принялся убирать инструмент. Наведя порядок, он задумчиво огляделся, ища, чем себя еще занять.
– Давай спать ложиться, Мишенька, – зевнув, предложила тетка. – Утро вечера мудренее.
– Тоже вариант, – хмыкнул про себя Мишка и, кивнув, отправился умываться.
Утром, едва проглотив уже ставшие привычными молоко с краюхой хлеба, он быстро оделся и поспешил в депо. Найдя все в тех же кучах хлама подходящую бутылку и пару кусков железа, он отправился в цех. Получив у мастера разрешение обрезать бутылку, он быстренько произвел нужную операцию и направился в сторону кузнечного участка. Кусок листового железа, подходивший для его целей, был слегка изогнут.
Выровняв и обрубив его, чтобы придать приемлемую форму, Мишка обработал края напильником и принялся вертеть в руках какой-то обломок весом примерно в пару килограммов. Сюда ему нужно было как-то приладить ручки для удобства пользования. Идеально для этого подошел бы утюг, из тех, что в его мире когда-то нагревали на печи. Ровная подошва, удобная ручка и очень подходящий вес. С этой мыслью Мишка и принялся зажимать болванку в тиски. Взяв напильник, он быстро сточил все неровности и, увидев у стены большой точильный круг чуть меньше мельничного жернова, отправился к нему. Поставив болванку подошвой на точило, он принялся ровнять его равномерными круговыми движениями.
С интересом наблюдавший за его действиями мастер только головой удивленно покрутил. Добившись относительно ровной поверхности, Мишка задумчиво посмотрел на нее и, понимая, что тут уже ничего лучшего не добьешься, мрачно вздохнул. Впрочем, при нынешнем станочном парке и это было настоящим чудом.
– И что это будет? – не удержавшись, спросил мастер.
– Плита, чтобы дробь катать, и пресс, – коротко пояснил Мишка.
– А зачем ее катать? – не понял мастер. – Мы вон рубим в сечку всю жизнь да заряжаем.
– Угу, и потому летит она куда угодно, а не туда, куда надо, – фыркнул Мишка и тут же взвыл от злости на самого себя.
– Во как! – удивился мастер, недоверчиво глядя на него. – А ты, значит, решил, что можешь не хуже заводской делать?
– Да что там делать-то? – возмутился парень, доставая из кармана дробь, отлитую накануне.
Бросив ее на лист железа, он поставил сверху обработанную болванку и в несколько быстрых круговых движений довел ее до кондиции. Убрав пресс в сторону, он собрал дробь и, протягивая ее мастеру, пояснил:
– Вот, вчера сам отлил, а сегодня при вас доделал. И чем она от заводской отличается?
– И вправду, не хуже получилось, – удивленно протянул мастер, катая на ладони ровные свинцовые кругляши. – Ну, ты изобретатель. Не хуже нашего инженера.
– Ну, до него мне как до Москвы пехом, – рассмеялся Мишка. – Он вон двигатели изобретает. А я только инструмент подходящий.
– Не скажи, парень, – протянул мастер, окидывая его задумчивым взглядом. – Без толкового инструмента никакое дело толком не сладишь. Дом срубить и то топор хороший нужен.
«Так, похоже, я опять засветиться умудрился», – проворчал про себя Мишка, уже подбирая варианты, чтобы аккуратно свалить из мастерской.
– Спасибо вам, дяденька. Пойду я, – смущенно улыбнулся он мастеру, забирая свои приблуды.
– Ступай, парень. Ступай, – кивнул мастер, возвращая ему дробь.
Сунув дробь в карман, Мишка с железом подмышкой помчался к себе. Едва скинув дождевик, он подскочил к своему оружейному сундуку и, откинув крышку, принялся вспоминать, все ли у него есть для правильного снаряжения патронов. Вернувшаяся в дом Глафира так и застала его сидящим у сундука и задумчиво рассматривающим его содержимое.
– Ты чего, Мишенька? – недоуменно спросила она. – Потерял чего?
– Мама Глаша, у нас валенки старые есть? – повернулся к ней Мишка.
– Так в сенях целый ларь старья. Уж который год просила Трифона хоть пару подшить. А то что ни пара, так дыра на пятке. Перед людьми стыдно.
– Ага, – радостно рыкнул Мишка, с кровожадным видом ринувшись в сени.
Втащив в дом ларь, сплетенный из ивняка, он откинул крышку и принялся выкладывать его содержимое прямо на пол. Выбрав две пары самых новых валенок, он отложил их в сторону и, убедившись, что из оставшихся ему хватит и на пыжи, и на подшивку, отправился за ножом. Быстро вырезав две пары подходящих стелек для подшивки, он отложил заготовки в сторону и взялся за пробойник. Два часа стука и грохота, и три сотни пыжей были убраны в сундук.
Вырубая пыжи, Мишка старался использовать валенок полностью. В итоге от пары остались одни ошметья. Тетка только головой крутила и горестно вздыхала, глядя на такое разорение. Легко читая ее мысли по поводу своих охотничьих изысканий, Мишка чуть усмехнулся и, убрав пробойник, спросил:
– Мама Глаша, а где у нас дратва и игла сапожная?
– Да ты, никак, решил сам их подшить? – удивилась Глафира.
– А чего? Трифона прикажешь с каторги ждать? – фыркнул Мишка. – Зима скоро, а тебе и на улицу выйти не в чем.
– Трифон все в сенях, в особом мешке держал. Там и кожа на починку сбруи была, и иглы, и дратва, – вздохнула женщина и, махнув ладошкой, всхлипнула: – Ежели не пропил, там и висеть должен.
