Кажется, гномы жутко толкались и потому банально мешали друг дружке качественно и последовательно выбивать дверь. Так бывает в моменты народной паники, увы. Даже если паника эта разворачивается в очень даже специализированных и обычно мудрых заведениях.
— Две минуты, — мрачно проговорил Полынь, взглядом обшаривая помещение на предмет новых идей. Одной рукой он уже крепко прижал к себе кровавик, другой — ухватил Мелисандра за ворот рубахи.
— Тинави, присоединяйся! Встретим их, обнимаясь, — осклабился неунывающий саусбериец.
— Двух минут наша дверь не выдержит. Надо усложнить гномам задачу! — покачала головой я и решительно отправилась навстречу подпрыгивающей от ударов композиции из шкафа и конторки.
Но, не добежав до двери, я свернула в проход между экспонатами, ведущий к стене со слуховыми окошками. Там я привычным жестом сорвала с пояса лассо, раскрутила его и зацепила за крюк возле окна. Быстро, упираясь в стену ногами, взобралась вверх по веревке. Высунула взлохмаченную голову в окошко — больше ничего туда бы не пролезло — и лихо заорала толпе приключенцев, топчущихся аккурат подо мной.
— Хей, братишки! Готовы к приключению?!
— ВСЕГДА ГОТОВЫ! — приободрились дети, в едином жесте задирая головы.
— Тут тревога, так что переходим к финальному испытанию! — весело и нагло соврала я. — Ваша цель сегодня — командор Груби. Приметы: черная борода с амулетами-топориками, повязка на правом глазу и знак треснувшего колокола на груди. Сейчас он бьется в дверь во-о-о-он в той арке. Доберитесь до него скорее и свяжите его всеми узлами, каким вы научились в этом семестре! Готовы?!
— ВСЕГДА ГОТОВЫ! — дождевики загомонили, затопали и рванули вдоль стены к арке, где исступленно постанывала всеми петлями наша злочастная дверь.
Мой план удался.
Дверь сразу же оставили покое.
Потому что, зуб даю, гномы-чрезвычайники ожидали этой ночью чего угодно, но не бросающихся на них с диким улюлюканьем и воплями тридцати приключенцев в желтых дождевиках.
— Десять секунд, поторопись, Тинави, — кивнул Полынь, с интересом прислушиваясь к крикам из серии «ДЕТИ?! ГРЕК…ПРОСТИТЕ… ДЕТИ!! ЧТО, ЖВЫН ВАС, ВЫ ДЕЛАЕТЕ?!..ЛЫДРЫТЬ, ПРОСТИТЕ, ПРЕКРАТИТЕ, ЕЖНЫК, ПРОСТИТЕ, ДЕТИИИ!!!».
Я, оскальзываясь от хихиканья, побежала к ребятам. Я только-только успела широким хватом обнять куратора, как магия восстановилась — и мы сразу же Прыгнули прочь. В ту же секунду дверь в музей все-таки распахнулась, впуская внутрь черно-желтую массу гномов и детей… Но нас они уже не засекли.
Эх, приключенцы! Честное слово — могла бы, от души поставила бы вам сегодня зачет.
* * *
Мгновение спустя мы оказались в моей старой доброй гостиной.
Дахху так и сидел на диване с королевой Бурундуком. Но теперь друга уютно окружали огромные заплечные мешки, туго набитые какими-то припасами.
— О, какие вы молодцы! — восхитился Смеющийся, увидев свежедобытый кровавик, воцарившийся посреди комнаты вместе с нами тремя. Я с неохотой отцепилась от Полыни и бодренько спросила Дахху:
— А где Теннет? Ему пора готовить телепорт!
— Он на кухне, сейчас позову. Чаю вам сделать? — мило предложил Дахху. Поднялся и пошел к выходу из гостиной, тихонько баюкая в руках сопящую дракошку.
Я проводила его сомнительным взглядом. Не уверена, что Бурундуку была приятна такая качка — вдруг у нее морская болезнь, а возразить пока не может?
— Так, ну что, ждем Кадию и двигаем к ящерам? — зевнул Мелисандр. — Сна, я так понимаю, сегодня не предвидится?
— Ты просто господин Прозорливость! — не удержавшись, зевнула я в ответ и подошла к дивану, чтобы изучить, что Дахху и Теннет собрали в путь-дорогу, пока мы бегали по Чрезвычайному департаменту.
Главным пунктом в обговоренном списке были призывающие амулеты — чтобы я могла достучаться до Карла, когда выйду во Внешний Мир.
И амулетов, надо сказать, ребята набрали великое множество. Целый мешок. Я присвистнула: где они столько раздобыли посреди ночи?
А еще я увидела, что рюкзаков целых восемь штук. Хм. А почему так много, ведь нас должно быть семь? И то, Лиссай не вполне считается? Или это у меня уже от недосыпа в глазах рябит?
Ответ последовал незамедлительно.
Дверь в гостиную снова открылась, и явилось трое: Теннет с кучей каких-то восковых свечей и мелков; Дахху с подносом с чашками и Андрис Йоукли с заварочным чайником.
— Ахаха, лекарь! — заливалась смехом она. — Йоу, давай договоримся, если тебе еще раз потребуются кристаллы невидимости — дай знать, я сама куплю их тебе. Рокочущие ряды хороши не только тем, что там можно закупиться ночью, как сегодня, но и тем, что там дешевле. Если знаешь нужных людей.
Я шепнула замершему возле меня Полыни:
— Это ведь не ты ее пригласил с нами?
— Нет, не я, — как-то очень тоскливо пробормотал куратор. И, почти не слышно, добавил: — Кажется, у меня все больше претензий к твоему другу.
Я с беспокойством посмотрела на Дахху.
Он беспрестанно кивал в такт журчанию Андрис, ловко разливал чай, не выпуская дракошку из рук, и смущенно улыбался правым уголком рта. Глаза у него смеялись.
Стало пронзительно грустно.
Глупо и нелогично — но факт.
Я поспешила выйти в коридор, чувствуя, как маленький камешек волнения катится по склону вниз, разрастается незваной лавиной эмоций.
Ну, Страждущая, поехали.
Все как ты умеешь.
Обернуть улыбку друга драмой…
Мне на глаза попалось зеркало в такой тяжелой серебряной раме, что отражения почти не было видно. Тем не менее, я, упертая девица, это отражение разглядела.
И оно меня еще больше напугало.
Нет-нет, не подумайте, никаких червяков проклятий, дырок-порталов или клякс пустоты — упаси небо.
Но сосредоточенная, строгая, взрослая, любящая по-привычке прикинуться дурашливой девчонкой — и уже выросшая из этой роли — Тинави из зеркала заставляла поджилки трястись.
Сзади в отражении чудились такие же подросшие тени друзей…
Откуда взялось все вот это — новое? У меня, у Дахху, у всех?
Почему так? Зачем?
Не хочу этот холодный взгляд, эй! Не хочу расчетливость, спокойствие, принятие! Не хочу знать, чего хочу, не хочу знать, куда иду и чем все это кончится, не хочу ни Большого Мира, ни драконов, ни куполов. Просто не хочу идти дальше. Перемен не хочу, не хочу развития, не хочу карьеры, не хочу, нет, не хочу любви! Пусть звездная ширма мироздания продолжает манить, но не разрождается чудесами. Пусть сладкая тоска внутри останется таковой, не воплощаясь в грубые факты.
Пусть боги лучше остаются непознаными, таинственными героями книжных страниц, пусть магия кажется неясной и загадочной, пусть госслужащие видятся всемогущими всезнайками, а короли и принцы — неуязвимыми победителями.
