Я глубокомысленно кивнула, еще дальше выпячивая вперед челюсть. Небеса-хранители, даже думать не хочу, как это выглядит со стороны! Главное, чтоб не по-нормальному.
В итоге сатир мне помог. С кем-то переговорил, куда-то отправил ташени, пообещал, что Патрициус скоро прискачет. Когда сатир отлучился, я оторвала от доски свой портрет. И второе объявление тоже — оно требовало дальнейших разъяснений. Пока мы ждали, я забавляла администратора вымышленными историями о своем житье-бытье в деревне. А еще в качестве оплаты забивала его новые самокрутки, впрок. Какая же гадость, а.
* * *
Прискакавший Патрициус, как всегда, был весел и подтянут. Кентавр, наверняка уже разменявший пятой десяток лет, щеголял цветочный венком на шее и отрицал существование рубашек. Голый торс перевозчика блестел от масла, и я порадовалась, что с прошлого года кентавров обязали выдавать клиентам поводья: руки бы точно соскальзывали. Не говоря уж об общей неловкости.
Не успел сатир свести «деревенщину» со столичным перевозчиком, как я вскочила в седло и шепнула кентавру своим нормальным голосом:
— Отвези меня к Мчащимся, друг! По дороге все расскажу.
Патрициус игогокнул от неожиданности.
— Мадам, это выыы? — повысив голос до дисканта, обернулся он.
Я шикнула, глазами указав на любопытного администратора. Патрициус покачал головой и с места в карьер сорвался в галоп.
— Удачи, доченька! — добродушный сатир пыхнул нам вслед едким оранжевым дымом.
* * *
Мы быстро убедились, что приватная беседа на скаку — выбор людей с очень громкими голосами: глашатаев при тилирийской дворе и учителей младших классов. А вот простым смертным вроде нас ужасно мешали ветер в уши, клацающие на кочках зубы и прочие прелести скоростной езды.
Наконец, махнув рукой, Патрициус решительно выключил перевозчичий счетчик и свернул с дороги в прохладные заросли ракитника.
— Что ж с вами приключилось, мадам? — горестно заохал он, когда я спешилась.
— Ох, чего только не приключилось, — я осторожно пощупала щеки, жутко болевшие после моих гримировочных экзерсизов.
То недолгое время, что я проработала в Иноземном Ведомстве, мы с кентавром общались каждый день. Он возил меня всюду, и всегда с удовольствием слушал о моих рабочих приключениях. Я, в свою очередь, была доверенным лицом Патрициуса, главным консультантом по тайнам женской психологии, и даже успела познакомиться с его семьей — красавицей-женой и шестью жеребятами. Все шестеро были девочками. Так что да, Патрициусу было на что пожаловаться!
— А я знал, знал, что не можете вы быть террористкой! — возликовал кентавр, выслушав краткий пересказ моих приключений. Его шолоховскую часть.
Про удивительные будни с Мелисандром Кесом я не заикнулась. Зная Патрициуса, могу предположить, что кентавр тотчас бы организовал в Шолохе фан-клуб саусберийца: по меркам перевозчика, именно таким и должен быть настоящий мужчина: наглым, смелым и романтично непоследовательным в своих действиях.
— Король, к сожалению, верит в мою вину, — я вздохнула и развернула сорванные с доски объявления. — Но ты мне лучше скажи: что это за чушь с экспедицией под курган?
— А это вовсе не чушь, мадам! Принц Лиссай пропал после землетрясения. Искали уж его, искали — да не нашли.
Я помрачнела. Еще бы Лиса нашли… Его ведь забрали из Святилища приспешники Зверя — эти мерзкие, отвратительные насекомые, порождение беспокойного внеземного ума. Я с содроганием вспоминала липкие прикосновения потусторонних мошек, облепивших наши с Лиссаем лица, скрежещущие визги, с которыми они, ломая членистые ноги, всасывались в золотое заклинание Карла… Да. Меня Карл спас.
А рыжего художника — нет.
Пока еще нет. Только пока.
Надеюсь.
Но Патрициус, комфортно разложившийся подле обросшего мхом бревна, в позе, более присущей собаке, нежели кентавру, с уверенной рожей рассказывал мне совсем другую историю:
— И вот стало ясно, что принц провалился в глубокую трещину. Экую глубокую, что сквозь нее ухнул прямо в некрополь. Их таких на острове теперь с десяток — страх берет за душу, мадам, как подумаешь, что за хмыри оттуда могут повылазить! Не-не, это я не о ваших предках, к срединникам я со всем почтением, — поспешил поправиться он, наблюдая за сложной гаммой эмоций на моем лице.
Я встрепенулась:
— Все ок, Патрициус, продолжай. Лис провалился в трещину — и?
— И Сайнор не обрадовался. Могу понять! Если б мою жеребеночку неделю искали, как сбежавшую, а потом выяснили, что она под каменным завалом — я бы их всех растоптал вот этими самыми копытами!
— А Сайнор что?
— А Сайнор отправил под курган поисковый отряд. Но через сутки никто не вернулся. Дворяне хихикали, что отряд подземными щелями драпанул из столицы, лишь бы более с королевским гневом не встречаться. Но после шуточки затухли: Его Величество отправил в некрополь Ходящих, и те тоже растворились, будто тени в полдень. Вернулся лишь один — весь перемазанный кровью, полумертвый, маску потерял, как и кончик носа… Чтобы такое с Ходящим сотворить, мадам, — это ж кем надо быть?
«Например, Зверем,» — подумала я. Но мысль о том, что потусторонние насекомые могли проникнуть в Шолох, повергла меня в такую панику, что я не решилась додумывать ее до конца.
Вместо этого я громко захрустела морковкой, пытаясь ее хрупаньем заглушить нестройный хор тараканов-невротиков в моей голове. За морковку спасибо Патрициусу. Добросердечный кентавр, когда мы сделали привал, разглядел меня получше, всплеснул руками, заявил, что я похожа на смерть с косой, и стал активно набивать меня витаминами — в его сидельных сумках обнаружилась куча съедобных припасов, преимущественно овощного характера. «Здоровый обед с собой — лучшее решение для столичного мужчины. И полезно, и выгодно,» — пояснил кентавр.
Когда оранжевая морковка своими шумовыми эффектами одержала над тараканами верх, я все-таки спросила:
— И кем же надо быть?
— Упырем!
Кентавр с таким значением произнес название этой бытовой, в сущности, нежити, что я лишь тупо переспросила:
— Упырем? Обычным? Кладбищенским?
— Кладбищенским — да, но вот только не обычным. У вас ведь в некрополе что? Кости древних магов, ваш усилитель ворожбы, какого на весь Шолох хватает. Вот и на упырей хватило, которые там жили. Теперь это не дворовая нечисть, мадам, а твари столь сильные, что Ходящих, как щепки, ломают. Шестерых теневиков за неделю укокошили…
Я ошарашенно умолкла. Шестерых? Их же всего была дюжина! Не то чтобы я фанатка Теневого департамента, наоборот, помещайте меня в самый конец очереди за автографами, но… Новость все равно отвратная.
— Эти упыри-мутанты вылезли наружу?
— Не дай-то небо, мадам! — Патрициус аж выронил из рук ромашковый венок, который все это время мирно собирал. Удивительна все же любовь этого дяди к цветам.
