Мы оказались в коридоре, чьи стены, пол и потолок были выполнены из плотно подогнанных друг к другу блоков песчаника, каждый сантиметр которых покрывали неведомые письмена бордового цвета, желобами просверливающие камень. Мы будто попали в плен типографской машинки. Эдакий счастливый сон гравёра.
Наклон у шрифта был острый-острый, рукописный, резко уходивший вправо. Буквы на соседних строках едва ли не сталкивались острыми завитушками хвостов.
Из стен на равноудаленном расстоянии торчали каменные ангелы, чьи пасти — пасти, не рты! — были до смятения зубастыми и распахнулись в безмолвном крике. Между ними встречались лакуны, в которых стояли гранитные фигурки грустных рыцарей с изображением семиконечной звезды на щитах. Герб срединников.
— Что это за язык? — удивилась я, подходя ближе к письменам. — На стародольный не похоже.
— Потому что это не стародольный, — зачарованно пробормотал Дахху, приближаясь. Друг распахнул свою сумку, наобум достал тетрадь с пером и начал быстро-быстро, почти наощупь, перерисовывать туда символы со стены.
— Но это же курган, посвященный срединникам. Логично, если бы ритуальные тексты были на языке падших, — нахмурилась я.
— Так, народ! — звонкий голос Кадии мгновенно разрушил всю атмосферу таинственности. — Я правильно понимаю, что мы все-таки остаемся тут лагерем?
Мы зашикали на нее.
— Да, правильно, — я кивнула, не в силах оторвать взгляд от таинственных букв. — Располагайтесь. Андрис, попробуй как-то перенастроить браслет Полыни, пожалуйста, чтобы казалось, что мы удаляемся в глубину…
Я обернулась и поняла, что опоздала с просьбой. Ищейка уже азартно копалась в принудительном аксессуаре Ловчего. Гайки, отвертки и винтики мелькали в ее руках, как плоды ошши у жонглера. Вот только, в отличии от ярмарочных представлений, Андрис, если она что-то уронит, не ждала толпа разъяренных крустов, охочих до подобных развлечений. Ее, возможно, ждал ба-а-а-а-льшой бабах в случае неуспеха. Кто знает, как там устроены эти новомодные тюремные штучки? Уж точно не мы, горстка гуманитариев. Хотя я, возможно, нагнетаю — как обычно.
Полынь терпеливо ждал, пока Йоукли колдовала над его ногой: отклонился подальше и только держал фонарь, давая мастерице необходимый свет. Дахху намертво прилип к письменам. Кадия меряла шагами коридор, любопытничая, что там, дальше, но не решаясь совсем уж удаляться. Знала — я наору.
— В общем, еще раз проговорим план: в назначенное время, в девять, я исчезаю. Карл препоручает мне Лиссая, и мы, уже вдвоем, возвращаемся сюда. После этого мы с вами проводим чудную ночь у костра, полную откровений и разговоров, и часов в пять утра лезем обратно, герои героями.
Все покивали. Андрис — не выпуская из зуб отвертку.
— А там заживем… — мечтательно вздохнула я, с беспокойством ощупывая подбородок. Кажется, прахово проклятье уже добирается до лица.
— Сейчас только восемь, присядь, — Полынь приглашающе похлопал ладонью по камню. Потом обвел всех хитрым взглядом, — Предлагаю начать душевные разговоры уже сейчас, что время терять?
— Нифафий фасгафоров, пока я не фафончу! — недовольно пробормотала Андрис. — И не февелись! Фэта фифня мофэт рвануть!
Ага, значит, я не нагнетаю!
Сей ликующей мыслью мне не дала насладиться странная дрожь, внезапно сотрясшая курган.
Сначала завибрировал пол. Потом стены. Когда песчасник начал крошиться у него перед глазами, Дахху схватился на свою дурацкую шапку, как утопающий — за спасательный круг. Кадия мгновенно выхватила из-за плеч меч и бодренько хохотнула:
— Что, Тинави, опять землетрясением балуешья?
— Это не я…. — побелела я, воочию представив себе тонны земли над нашими головами.
— Андрис, закругляйся, — прошипел сквозь сжатые зубы Полынь, когда разъяренный бюст ангела вывалился из стены рядом с ним.
— Не мефай! — прикрикнула она, стоило только Ловчему дернуть ногой.
Я вдохнула спертый подземный воздух и закрыла глаза.
Нет уж, второго землетрясения на моем посту не случится!
Унни-унни-унни, гули-гули-гули, сладкая моя, милая моя, как дела сегодня? Поможешь подержать потолок? Ну пожа-а-а-а….
Мир разорвало белой вспышкой.
Я взвизгнула, как раненая лиса, до смерти испугавшись, что это активировался браслет на ноге Полыни. Я инстинктивно рванула вперед в какой-то бездумной попытке спасти, отменить, вернуть. Вот еще! Меня собрали после взрыва в лаборатории? Вот и я соберу!
Но все оказалось проще — курган пропал.
Пропало все.
Шагнув вперед, я не почувствовала под ногами пола, и, ахнув, начала проваливаться вниз, все глубже и глубже, в вязкую молочную белизну небытия.
Что-то у Карла проблемы с пунктуальностью…
ГЛАВА 13. Две тысячи лет
Я зависла в белой вате небытия столь надолго, что, казалось, возникли какие-то проблемы с пересечением границы. Привычные бюрократические неувязки — ну вы знаете.
Будто неведомый великан-пограничник, уже забрав меня из Лайонассы, вдруг засомневался: а есть ли у этой странной верещащей девчушки разрешение на выезд? Пойду, мол, проверю. И чайку по случаю бахну. А ты тут поболтайся в тишине, помедитируй. Может, заодно, осмыслишь наконец-то свою грешную жизнь и перестанешь мелькать туда-сюда, взгляд мозолить. Междумирье — не кабак, чтоб так фривольно шляться!
Мне уже даже надоело орать.
Я начала с интересом шарить вокруг руками. Почти наощупь: одинаковость, однородность этого «не-бытия» не оставляла никаких координат. Когда взгляду не за что зацепиться, не от чего оттолкнуться — он растерян. Зрение лишается смысла.
Не успела я довести эту философию до фундаментального «дайте мне точку опоры — и я переверну землю» под авторством старого доброго срединника Архимеда, как волшебный дозорный все-таки дал добро на посадку.
Я раскашлялась — то ли от неожиданности, то ли от песка, мгновенно забившего нос. Песок был не таким, какой мы ожидаем найти на морском побережье, нет. Его разбавляла голубоватая стеклянная крошка, пахнущая масляными красками, очень мелкая. Да еще и острая. Мда. Хорошо хоть, рот прикрыт шарфиком.
Я подняла взгляд и обомлела.
Передо мной во всей своей ночной красе лежала Мудра, бывшая столица Срединного государства. Город, некогда славившийся самыми сильными магами. Город, с которого началась история Лайонассы, где на заре времен поселились хранители, и куда они свезли со всех миров своих любимчиков, чтобы каждый день был праздником единства и знаний. Город, который должен был всегда оставаться центром вселенной.
Но, увы, бесславно сожженный драконами в 1033 году нашей эры. Пустой позабытый город, отданный на растерзание пустыне. Позор шолоховцев.
