Так не могло продолжаться. Наши вопросы не приносили толка и ничего не доказывали. Полынь и Андрис то и дело приближались к Каре впритык, чуть ли не обнюхивали ее, силясь почуять какие-то признаки Пустоты — увы, без толку. Оба начали заметно скучать. И, судя по тому, как зевала Андрис, она уже была готова уйти домой.
Наконец, Дахху не выдержал вопиющей бессмысленности происходящего.
Он встал перед сидящей танцовщицей, сложил руки на груди и нахмурился:
— Кара, у меня есть подозрение, что вас могли заразить одним вирусом.
— С чего бы это? — испугалась она, хлопая ресницами. — Почему вы так решили?
Давьер недовольно отодвинул Ловчего, перегородившего ему вид на танцовщицу, и дал заднего ходу:
— Он так комплименты делает. Считает, что вы слишком прекрасны, — сквозь зубы прошипел маньяк и притворно приложил руку к сердцу.
— Нет-нет, не комплименты, — Дахху снова выдвинулся вперед. — Сейчас по городу ходит вирус, у нас в Лазарете все ужасно волнуются. Позвольте сейчас проверить вас на его наличие. Судя по месту вашей работы, вас вполне могли заразить чем-то неприятным.
— ЧТООО?! — взвизгнула Кара, подпрыгивая. — Это что за намек?! Это оскорбительно! Я немедленно ухожу!
— Нет, нет! Вы неправильно все поняли! — схватился за голову Дахху. — Просто вы же часто входите в телесный контакт с самыми разными людьми?
— Ну ты и …!!! — Кара выругалась так грязно, что Давьер поморщился, Кадия из своего глубокого кресла мерзко захихикала, Полынь удивленно поднял брови, а Андрис подавилась зевком. Никто и не подумал остановить танцовщицу, яростно зацокотавшую каблучками к выходу.
Я прикусила губу. Потом выдохнула и швырнула в спину Каре свое коронное заклинание — золотую сеть. Танцовщицу сковало на полушаге: одна нога на полу, другая уже поднята, так, что красное платье доверху обнажает подтянутое бедро. Мда. Из разомкнутых губ гостьи донеслось невнятное, недовольное мычание.
— Давай Дахху, — я кивнула другу. — Просмотри ее тем заклинанием, которое на диспансеризации используют. Ну, на поиск болячек.
— Но ведь нельзя незаконно применять магию к вольным гражданам! — охнул друг, весь такой в растрепанных чувствах. — Она на тебя пожалуется!
— Да плевать, Дахху! — рявкнула я. — В ней Пустота. Покажи ее нам. Кара и сама будет благодарна, если мы ее вылечим.
— Ладно… — неохотно согласился он.
Остальные молча ждали. Дахху выставил вперед правую ладонь с широко расставленными пальцами, левой рукой начал поглаживать каждый из них, прищелкивая пальцами и бубня что-то жутко занудное.
На полу вокруг застывшей танцовщицы появилось нежно-голубое кольцо, эдакий спортивный обруч. Обруч пополз наверх. Мы все внимательно следили за цветом — переменись он, это обнаружило бы болезнь.
Обруч спокойно поднимался. Но на уровне груди гостьи он вдруг затормозил, тревожно замигал, потом окрасился в черный.
— Это еще ничего не значит, — покачал головой Дахху. — Возможно, у госпожи Кары просто больное сердце… Сейчас заклинание определит причину.
Черный обруч, и впрямь, заволновался, пошел рябью. Вдруг тело Кары стало прозрачным: мы увидели ее белый скелет и слабые очертания здоровых внутренних органов. Ярким выделялось лишь два объекта справа от сердца: золотая искра, полыхающая, пламенеющая, и странная черная клякса неподалеку. От кляксы куда-то вовне убегали две тонкие черные нитки. Совсем вовне, прочь от тела, как паутина от паука. Куда именно они убегали — мы не знали, потому что нитки переставали быть видимы, едва выходили за пределы лекарского обруча.
Мы подались вперед, вглядываясь.
— Вот и Пустота… Как бы ее убрать… — задумчиво пробормотала я.
Лекарское заклинание начало тонкими кружевами тянуться к этому чуждому, больному объекту… Клякса вздрогнула, как разбуженная, и начала страшно вибрировать. Тело Кары задрожало.
— Что такое? — вскричал Дахху, срываясь с места и отпуская просвечивающее заклинание. Остальные от неожиданности потеряли связь со своими иллюзиями, а я — с сетью — та бесшумно растворилась.
Дахху не успел добежать до гостьи: стоявшая спиной к нам танцовщица посерела и скукожилась. Потом рухнула на пол…
— Кара? — Дахху упал рядом с девушкой на колени.
— Не трогай! — хором взывали мы с Анте Давьером, но друг уже перевернул тело танцовщицы.
Безжизненное тело, высохшее, сухое, как у мумии.
— Она что, умерла? — опешила Кад, ладонью прикрывая рот.
Дахху молча закрыл погибшей танцовщице глаза. Все замерли, понурив головы.
— Кажется, Пустоте не понравилось, что ее засекли… — пробормотала я. И на всякий случай схватила Смеющегося за руку.
Все еще чист.
— Вот теперь это — враг. Открываем сезон охоты, — мрачно кивнул Полынь и решительно отправился к меловой доске.
Давьер и Андрис пошли с ним.
Мы же остались у тела, ошарашенные, обескураженные, захваченные стыдом.
ГЛАВА 21. Чувственные радости
ГЛАВА 21. Чувственные радости
— Помните, от кляксы тянулись две нити? Возможно, это было что-то вроде пуповины, — Полынь старательно обслюнявил клейкий слой и прицепил на доску еще одну яркую бумажку с догадкой.
Не прошло и десяти минут со смерти Кары, а у него уже получилась радужная тернасская пиньята, на которой квадратные заметки гипотез рядами наползали одна на другую. Квадрант-анализ Дахху оказался полностью скрыт под этим махрушечным безобразием, куда больше подходящим южным карнавалам, нежели детективному штабу. Привет, эклектика!
Нет, что ни говори, а Полынь очень любит декоративные излишества. Вон, еще какой-то новый бубенчик в прядь у лба вплел. У фермерской буренки подрезал, что ли…
Куратор продолжил:
— …Пуповины, которая связывает разные элементы Пустоты между собой. В конце концов, само собирательное название — «Пустота» — намекает на целостность твари.
— Ау, название-то иномирное. Грёк ее знает, чужую этимологию, что там и как устроено, — Кадия осадила Ловчего и обвиняюще ткнула пальцем в Анте Давьера, — Не факт, что придурок перевел все правильно. Ведь вместо того, чтобы учиться полезным вещам вроде лингвистики, наш дружок предпочитал убивать людей и нелюдей в поисках дармовой силы!
Давьер лишь закатил глаза, посчитав, что отвечать — это ниже его достоинства. Я расстроилась. У Кадии всегда была такая привычка: если она не знает, как быть, то начинает со всеми ругаться. Бодрится таким вот несовершенным образом. Как бы ей намекнуть, что к добру подобные поведенческие модели не приводят! Боюсь, те злобные тетки, которые нападают на ни в чем не повинных граждан в магретто и просто на улицах, начинали свою карьеру хамок также. Пытались спрятать боль за агрессией — и однажды слишком вжились в роль.
