Вдруг на меня наваливается такая дикая усталость. Хочется спать. Проснуться и…
И снова оказаться в бабушкиной квартире, со скудной мебелью и старыми обоями? Нет, конечно же я не хочу этого. Я хочу остаться здесь, с Алексом, Я хочу… хочу быть любимой им, и хочу любить.
Мне только мучительно стыдно рассказывать ему о себе, о том, какой дурочкой я была, как доверилась не тому мужчине, не поверив словам отца, как разрушила отношения с семьей ради того, кто не стоил ничего.
— Я готова ответить на все твои вопросы.
— Женя…
Он поднимает голову — в его глазах тоже усталость и… что-то еще. Возможно, мой стальной босс на самом деле считает, что слегка облажался?
Алекс подходит ко мне, садится на корточки у моих ног, кладет руки мне на талию, нежно поглаживая.
— Прости. Я полез со своими вопросами не понимая, что тебе это может быть не совсем приятно. Но я действительно хочу знать о тебе все. И… Ну да, и о нем тоже. Только лишь для того, чтобы защитить тебя. Защитить вас.
Не знаю, что ему ответить. Я все понимаю, но…
— Я отвечу на твои вопросы.
— Малыш, давай все-таки не сейчас, а?
А собственно, почему, правда, не сейчас? Что измениться завтра? Я буду меньше ненавидеть себя за глупость? Меньше ненавидеть Власова за подлость? Или случится чудо, и мой отец вспомнит, что у него есть дочь, и, узнает, наконец, о внучке?
— Сварить еще кофе? Я думаю, разговор будет долгий…
— Нет, прошу тебя. Давай все-таки сегодня обойдемся без разговоров. Я вижу, что ты еле держишься, ты хочешь спать. Я вчера полночи не давал тебе заснуть и…
— И сегодня тоже не дашь?
— Я хотел бы сказать, что сегодня я позволю тебе отдохнуть, но, боюсь, это будет наглой ложью. Не могу от тебя оторваться.
Он начинает водить большими пальцами по моей талии, чуть приподнимает руки, так, чтобы они оказались под грудью. Тело напрягается, замирая в предвкушении…
— Мне хочется закинуть тебя на плечо и отнести в кровать, чтобы ты снова так сладко стонала подо мной, чтобы чувствовать каждый сантиметр извивающегося подо мной тела…Не прогоняй меня.
Чувствую, как грудь становится тяжелой, каменеет… увлажняются соски. О, боже, сейчас потечет молоко, и эта прекрасная шелковая рубашка будет испорчена! Я резко вскакиваю, отбрасывая его руки…
— Женя? — Конечно, он потрясен!
Я лихорадочно сбрасываю пеньюар и спускаю лямки рубашки вниз, чтобы освободить грудь.
О! Видел бы он сейчас свое лицо! Это дикая смесь страха и восторга. Внутри меня кувыркаются от смеха забавные смайлики.
— Женя…
— Молоко! Ты меня возбуждаешь, и оно течет… я не хочу испачкать…
Он замирает, глядя на мои соски, и я вижу, как он судорожно сглатывает. Потом резко притягивает меня к себе, так, что моя грудь оказывается на уровне его лица. Ладонями приподнимает полушария, размазывая влагу по ареолам, и припадает губами, сначала к одному, жадно вылизывая, потом к другому…
— Алекс…
Он слишком занят мной, чтобы услышать меня же!
Я чувствую, как подкашиваются ноги, внутренности связались в узел, низ живота снова охватывает приятная истома и боль, я всхлипываю…
— Алекс…
— К черту рубашку, все к черту… Не могу ждать…
Я мгновенно оказываюсь распростертой на столе — все как в его мечтах. Рубашка задрана до талии, его пальцы скользят внутрь лона, поглаживая, размазывая вытекающую влагу.
— Как же меня заводит то, что ты всегда готова! Скажи, что это все для меня! Мой сладкий пир!
— Это для тебя. Только для тебя!
Его язык уже во всю хозяйничает между складками, собирая мои соки. Мне остается только закрыть глаза, и громко стонать, потому что сил сдерживаться у меня нет. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что в доме осталась Ирина — Алекс просил ее побыть эту ночь с Ульяной. Да и Лялька моя спит под этой же крышей…Но, думаю, в этом доме хорошая шумоизоляция. Остается надеяться, что нам никто не помешает.
Он отрывается от поедания меня, и вот его губы прокладывают дорожку вверху, снова к груди, потом по шее, к мочке уха.
Головка его члена застывает у входа в мое лоно, конечно же дразнит, растирая по мне смазку. Он вводит на этот раз медленно, вжимая меня в стол, погружаясь до упора. Замирает, глядя мне в глаза.
— Как же ты охрененно ощущаешься там, внутри. Какая ты горячая, влажная… Ты просто рай, моя девочка…
— Я хочу тебя… еще…
— Да…
Сильный толчок, меня чуть ли не подкидывает вверх. И еще, и еще.
— Скажи, что тебе хорошо со мной?
— Мне хорошо с тобой.
— Скажи, что тебе нравится, когда я в тебе!
— Мне очень нравится, когда ты весь во мне!
— Скажи, что ты моя!
— Твоя. Я твоя, только твоя…
Мы смотрим друг другу в глаза, и тут мне хочется попробовать завести его еще больше. Я поднимаю руки, обхватываю свою грудь, и начинаю ласкать соски, пощипывая, поглаживая, заставляя струйки молока выстреливать вверх. Я слышу его судорожный стон.
— Ведьма… Зачем ты это делаешь?
— Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Мне хорошо. Мне просто охренеть как хорошо. Я гребаный везунчик! Я вставляю самой классной девчонке.
Он погружается в меня, слово — толчок, слово — член как поршень входит внутрь, слово — удар.
Я растекаюсь под ним, как масло, тая от счастья.
— Еще, пожалуйста!
— Да, любовь моя, да…
Он гладит мой клитор, потом неожиданно зажимает его пальцами, трет сильнее и я улетаю, отрываясь от земли, высоко-высоко. И слышу только свой низкий крик, всхлипываю, хриплю…
Он прижимает меня к столу еще жестче, вколачивается с какой-то дикой скоростью, мне кажется, сейчас от наших тел пойдет дым! И так же с криком он взрывается во мне, телом падая сверху, придавливая, лишая любой возможности двинуться.
— Это было так волшебно…
— Да…
— Ты исполнила мою самую яркую фантазию. Ты и этот стол.
— Я готова исполнить и другие.
— Боюсь, на это уйдет вся оставшаяся жизнь. Пойдем в постель?
— Я не готова спать…
— Кто вам сказал, что вы будете спать, миледи?
Глава 45. Он
Как оказывается здорово проводить вечера не на скучных мероприятиях, в клубах или ресторанах и не в кабинете за работой, а с любимой женщиной и ребенком! Смотреть на них, радоваться каждому моменту, удивляться, узнавать.
