Поднимаю ее над полом, держа двумя руками за спиной — да, да, они все еще заняты подарками — и тащу к кровати. Опускаю на покрывало, бросаю рядом букет и духи, снимаю пиджак, галстук, и опускаюсь на нее.
— Я целый день думал о том, как сглупил, не взяв тебя в офис. Мы могли бы опять заехать в Сити, ты бы сварила мне кофе, потом встала бы у окна. Мы ведь так толком и не опробовали ту позицию…
— Так зачем же дело стало?
— В смысле?
Говорю, а сам задираю ее домашнее платье, опускаю руку, на бедро, второй рукой расстегиваю пуговки у ворота, чтобы обнажить грудь.
— Можем поехать туда сейчас.
— О, нет, крошка, на «сейчас» у меня совсем другие планы!
Моя рука поднимается выше, и я обнаруживаю, что трусиков на ней нет.
— Моя малышка подготовилась?
— Я просто подумала, что ты снова порвешь их… а они все такие красивые…
— Ты переживаешь из-за трусиков? Тебе их жалко? А мне так нравится срывать их с тебя.
Я поднимаю руку и подношу к ее губам.
— Оближи…
Она проводит языком по моим пальцам, смачивая их слюной, и я опускаю ладонь на ее лоно, проникая пальцами в створку между лепестками.
Она стонет и подается вверх, прижимаясь ко мне ближе.
Я задираю ее платье и вижу увлажнившиеся соски, скорее освобождаю ее о одежды, чтобы насладиться видом прекрасного обнаженного тела.
У нее такая светлая кожа, она словно светится изнутри. Ареолы сосков нежно-розовые, крупные, похожи на цветки шиповника. Я вижу тоненькую струйку молока, которая течет по полукружью вниз. Слизываю языком, прихватывая вместе с каплей и мягкую кожу. Женя вздыхает, постанывает, я чувствую, как сжимается ее лоно.
Мой член упирается в ткань брюк, и я понимаю, что пора выпустить его на свободу. Но раздеваться пока не хочу, мне нравится быть одетым, в то время, когда она обнажена, в этом есть своя тайна, и свой кайф.
Ее рука опускается к моему стволу, обхватывает его лаская, потом она толкает меня, давая понять, чего хочет. Я стараюсь расположить ее так, чтобы мои пальцы все-таки оставались внутри, когда она склоняет голову над моим членом. Она делает это специально, чтобы я видел. И смотрит мне в глаза, облизывая головку. Дразнит язычком, дерзко, быстро, мягко, потом заглатывает, сильно, до самых гланд. Я вижу, что ей это дается не просто. Но она терпит. Потом снова вылизывает, как маленький котенок, так ласково и игриво, не забывая двигать бедрами, чтобы моим пальцам было удобнее двигаться в ней.
Потом она снова берет в рот и начинает сосать, то коротко, быстро, то медленно, заглатывая до конца. Я наблюдаю за ее стараниями и испытываю какое-то невероятное удовольствие от того, что это именно ее губы, ее язык, что это моя женщина делает со мной такие вещи. Моя женщина хочет доставить мне радость. И у нее это получается просто волшебно.
Я почти на грани, и чувствую, что она тоже совсем уже влажная, ее лоно мягкое, готовое принять меня. Я поднимаю ее голову и смотрю в глаза.
А потом целую в те самые губы, которые только что смыкались вокруг моего члена.
— Ты такая сладкая, малышка…
Я вынимаю пальцы, которые все покрыты ее соком, и вижу ее голодный взгляд, провожу пальцами по ее губам, потом проталкиваю в ротик, давая ей облизать. Потом снова целую, языком собирая с губ остатки смазки из ее лона. Приподнимаю ее над собой и опускаю на член, медленно, аккуратно. Она судорожно вздыхает, когда мой орган до упора входит в ее тело.
Наклоняю ее так, чтобы ее соски попали прямо мне в рот. Женя от неожиданности вздрагивает, стонет, потом начинает тихонько двигаться надо мной, приподнимая и опуская бедра. Легко, размеренно, не быстро, а я вылизываю ее грудь и чувствую, как он моих ласк она становится еще более расслабленной и влажной, просто течет на моем стволе, тихонько всхлипывая.
Я подаю бедрами вверх, чтобы войти еще глубже, она стонет, но с радостью опускается навстречу мне, хотя я знаю, что иногда слишком глубоко причиняет ей неудобство и даже боль…
— Тише, милая… Тише…
— Все хорошо, я могу… так… хорошо.
Я чувствую, как сбивается ее дыхание, как по телу пробегает дрожь. Еще несколько движений, вверх, вниз, вверх, вниз. Еще пара жестких ударов, и пара мягких проникновении, и вот уже мне передается сотрясение ее тела, ее конвульсии. Она опускается ниже, чтобы схватить мои губы в плен своего жаркого рта, и буквально выстанывает в меня мое же имя…
— Алекс, я… люблю тебя…
И кричит, в последний раз вздрагивая, и я не сдерживаясь тут же взрываюсь прямо вслед за ней, оставляя частицу себя в ее лоне.
Почему-то у меня в голове рождается мысль, что если до этой минуты мы не смогли зачать ребенка, то сейчас оно точно случилось.
Глава 69. Он
Она прижимается ко мне, и я слышу ее легкий нежный стон, и вздох, и даже, кажется, стук сердца.
— Ты как, малышка?
Она улыбается, я не вижу ее лица, но чувствую улыбку.
— Я прекрасно. Правда, осталась в сознании…
— Я теряю квалификацию?
— Не знаю… может, это я теряю?
— Нет, милая, ты ничего не можешь потерять.
— Совсем ничего?
Она поднимает голову и ее подбородочек упирается мне в грудь. Какие же у нее сейчас красивые глаза, ярко зеленые, в обрамлении пушистых ресниц, брови мягкие, красиво изогнутые и настоящие.
Почему-то многие дамы считают, что мужчины ничего не замечают, ни тонны косметики, ни татуажа на лице. Забывают, что у мужчин могут быть сестры, которые сумеют популярно объяснить какая красота натуральная, а какая нет. Да, собственно, мужчины и без сестер тоже…Вполне себе соображают, что к чему.
Я, например, раньше думал, что силиконовая грудь ничем не отличается от настоящей, наоборот даже лучше — ну, просто потому что больше. Да, мы по молодости все довольно примитивны. Почти все. И мне нравилась грудь некоторых моих подружек, да, это было здорово мять такое богатство. Но… Сейчас, прикасаясь к груди Жени я понимаю, что не променяю ее ни на какой волшебный силикон.
И как же мне нравится, что она вся такая натуральная! Да, у нее есть животик, и мне в кайф трогать его, наслаждаться этой мягкостью, сочностью. Да, у Жени довольно крутые бедра — особенно если сравнить с сухощавой Викторией, которая похожа на жердь. Хм, а моему братцу как раз нравятся такие — крохотные малышки, совсем плоские, я даже ржал над его страстью к худышечкам… За что даже раз получил в челюсть. Эх, хорошо, что меня заводят именно эти изгибы, и потом, они такие упругие, такие горячие, особенно, если она стоит на коленях и я беру ее сзади. Это фантастический вид.
— О чем ты задумался?
— Ты не поверишь, — смеюсь, чуть щелкая ее по носу.
