— Твои тайны от Рэндома интересней. Итак?
— Пха. Напомни, по какому праву ты задаешь мне эти вопросы? — Тишь скрестила руки и откинулась в кресле.
— М-м-м. Не догадываешься?
— Нет.
Полынь посмотрел на нее оценивающе. Потом медленно улыбнулся:
— А ты сама пробовала Прыгать сквозь собственную «глушилку»? — невинно спросил он.
Тишь с сомнением побарабанила пальцами по лаковой ручке кресла.
— Ты хочешь сказать, — протянула женщина, — Он дал тебе больший процент силы, чем мне?
Полынь развел руками и подмигнул, а после замер с совершенно нечитаемой полуулыбкой.
И от неё меня, сидящую в тени от арки, вдруг шарахнуло дежавю.
Эту интонацию Внемлющего — неестественно-скользкую, намеренно-многогранную, — я уже слышала на днях.
Во дворце. С королевой.
Как и тогда, сейчас все слова Ловчего были лишь отражением вопросов, чередой зеркал, призванной запутать собеседника, увлечь в порочный коридор его же собственных реплик и знаний; коридор, в котором можно, при должном старании, разглядеть новую информацию для себя…
Например, про Рэндома, раздающего силу «в процентах».
Моё сердце, которое, казалось, и вовсе не шло последние минуты, вновь начало неуверенно, слабо биться.
Так это снова игра, господин Ловчий?..
Ты только рисуешь предателя, изображая, что Прыгнул сюда сам, а не вывалился из-за кат-ши?
Я с надеждой всмотрелась в куратора.
Полынь, за неимением сидячих мест, стоял, прислонившись к столику, опершись о него обеими руками, отведенными за спину. Он находился лицом к Тишь и боком ко мне. И я, в свете своей последней догадки, перевела взгляд на его ладони.
Там было на что посмотреть. Потому что правой рукой Ловчий аккуратно, медленно полз по столу, нащупывая ключи от клетки Мелисандра. А нащупав, так же плавно и мягко, не отрываясь от разговора, переложил их в свой глухой серебряный кубок…
Ключи беззвучно ушли на дно. Вино неплохо прячет тайны.
Никто, кроме меня, не заметил маневра. В подземелье кипела работа: мумии рисовали («сорок седьмая» — среди них), жертвенные каннибалы стонали по углам, Мелисандр Кес за решеткой упрямо, негромко пел баллады — противился злу, как мог.
Собеседники продолжали лениво грызться, как псы, у которых вместо костей в пасти прыгали вопросительные знаки.
Полынь хмурился:
— Неужели ты готова рискнуть доверием Рэндома ради своего плана? Не кажется ли тебе, что очень опасно расстраивать богов?
Тишь болтала мыском ноги:
— Пха, милый племянник, но ведь речь идёт только про элемент плана, крохотную частицу. В общем и целом Рэндом одобрил его, тебе ли не знать?
— Едва ли он одобрил убийства, м?
— Ты хочешь на меня донести, малыш?
— Ты думаешь, стоит, тётя?
У меня голова взрывалась от их диалога.
Как я поняла, под прикрытием вопросов об «подлом элементе плана» (весьма очевидном — убийство Сайнора просвечивало между строк), Полынь пытался понять, в чем состоит «общий план» — одобренный Рэндомом. Потому что о нем, минуточку, никто из нас ни праха не знал…
А такие вещи лучше брать в расчет перед битвой.
Но сегодня беседа у Ловчего получалась плохо. Коса нашла на камень.
Полынь ходил по кругу: Тишь играла в «болтушку» не хуже, чем он. Архимастер, чтоб её… Еще пять минут в таком стиле — и Ходящая, не будь королева, поймёт, что ей пудрят мозги.
На всякий случай надо подготовиться к драке. Я встряхнула руками, как люблю делать перед волшебством, и мысленно потянулась к унни: «Эй, подруга! Ты ведь рядом?». Но в кистях, странное дело, не почуялось привычной силы. Унни безмолвствовала, не спеша шутить, одобрять, ободрять меня — как делала обычно.
Я неверяще опустила глаза.
ПРАХ!
Нет: праховым пеплом сажи твоей по крышке гроба пройдись, падальщик!
На обоих моих запястьях — вернее, запястьях Ринды Милкис — холодом блестели легчайшие анти-магические браслеты.
Кажется, Полынь гулял по тётушкиной лаборатории в стиле карманника на развале… И перед выходом в зал касался запястий Ринды Милкис не просто так, а по-шулерски навешивая на меня «изящные игрушки».
Одновременно с лапшой на уши, ага.
О да, у него всё было отлично с ловкостью рук.
Вот только Полынь не знал, что выводит из игры союзника, а не врага.
Приплыли.
Я попробовала снять браслеты. Не тут-то было. Они вились, как две ледяные змейки, и мерцали на коже, вдавливаясь в неё тем сильней, чем отчаяннее я тянула. Увы, не вариант.
Я снова подняла взгляд. Очень вовремя: ситуация в зале стала меняться…
— Ладно, Тишь, — вздохнул Полынь. Он закрыл глаза и провел по лицу пальцами, как очень уставший человек. — Хватит этих игр. Хватит.
Женщина склонила голову набок.
— Я знаю, что ты хочешь убить короля, — признался Ловчий так тяжеловесно, будто сдавал Тайну Тайн Всех Времен.
— Я знаю, что ты знаешь, — в тонких бледных губах Тишь таилась насмешка.
— Как я могу отговорить тебя?
— Никак.
Полынь скрестил руки на груди. Тишь повторила жест.
Они больше не улыбались.
— Почему? — спросил куратор. — Рэндом не прощает убийств, совершенных богами. Никому[1]. Ты не станешь исключением.
— У меня нет выбора, малыш.
— Выбор всегда есть.
— Заблуждение счастливых.
* * *
[1] Действительно, в прошлом году, когда мы всей компанией с ним общались, хранитель-шут разглагольствовал на эту тему достаточно яро. Это его личный кодекс чести, скажем так. Если ты бог — не трогай людишек! Вот только не знаю, считается ли Тишь полноценным богом?..
* * *
Тишь поднялась из кресла и пошла по подземелью, рассеянно проверяя, как идут дела с пентаграммой. Лицо её помрачнело. Она мелкими заклинаниями подправляла рисунки тут и там. Особенно долго Ходящая корректировала наикривейшие вензеля под авторством мумии «сорок семь».
— Тишь, ты можешь довериться мне, — негромко сказал Полынь. — Кому, если не мне?
Ходящая сморщилась, будто на мгновение ей стало больно, потом вздохнула:
— Рэндом дал мне божественную силу в августе. Где-то четверть флакона. Приятный бонус: к зелью вдобавок шёл смысл жизни. Или наоборот, — Тишь криво ухмыльнулась. — Естественно, сначала я и не думала дерзнуть на месть с помощью этой силы. Я хотела быть послушной, пха. Я радовалась, я полнилась благодарностью. Не без минусов, как говорится, а всё же — предложение бога мне подходило, и впереди замаячила новая история. А я уже давно не верила, что впереди что-то будет. Даже Сайнор верил, а я — нет.
