— А почему вы сами дочь не забрали? — уточнила я, уже одной ногой на крыльце.
— Не нравятся нам болота, — поморщился господин Милкис, странно похожий на землеройку.
* * *
Смеркалось.
Мне не удалось поймать ни кэб, ни перевозчика. Предболотье — та еще глухомань. Свято верю, что тут селятся либо поэты, либо мизантропы. Или те, кто является счастливым сочетанием сих двух. В каждом городе есть такой райончик. Если вы не припоминаете — поздравляю, именно в нем вы и живете.
Я топала сквозь Лес. Солнце опускалось все ниже, багровея, и вот уже лишь тусклый медяк едва виднелся между сосен. Тропинка с каждым шагом становилась уже. Дорожная пыль уступила место теплым и обильным болотным испарениям. Птицы нестерпимо кричали в опадающей темноте. Марах отвечал им с моего плеча, легонько оглушая.
— Прутик, возьми прутик! — вдруг пробормотал чей-то голос мне в самое ухо. — Опасно.
Я вздрогнула.
— Привет, бэльбог!
Тишина в ответ… В Шолохе живет больше сотни разновидностей магических тварей. Бэльбоги — настоящие лешие, болотники — из их числа. И, что забавно, их никто никогда
не видел. Только слышал — и лишь те, кто, говорят, отличается потерянностью по жизни, а не только на болотах. Вот и пойди пойми: хорошо, что мне помогли, или не очень.
Следуя совету бэльбога, я с хрустом обломила мертвую ветвь рябины. Я подготовилась и больше: закатала рукава (прах пойми зачем, но ободряет), достала из рюкзака фонарь и подожгла егерской спичкой, стянула волосы (как всегда стоявшие дыбом) в веселый рыже-каштановый хвост и перевесила один амулет — подарок Полыни — с лямки рюкзака на шею. Я заправила полы плаща-летяги за пояс, чтоб не испачкать, и закатала штаны до колен. Не весть что, но мы с ними многое пережили: не хочется пачкать гнилью, если вдруг и я, и бэльбог отвлечемся одновременно, и я шагну мимо кочки.
Эх. Ну кто додумался построить детский дом на болотах?!
Заприметив деревянный указатель на приют, я свернула с дороги. Вскоре вокруг повисла загробная тишина. Я шла, прощупывая почву, и выпь утробно выла вдалеке, а желтые кустарники багульника пахли сладостью — такой успокаивающей, будто надеялись очаровать меня и оставить на болотах навсегда. Туман, собиравшийся в клубы на дне блестючих лужиц, вдруг начал подниматься вверх. Он был похож на призраков, но чуть глупее.
Вдруг послышалось легкое чириканье. Мгновение — и из-за сломанной сосны на меня вывернула алая птичка-ташени.
«Тинави, Кадия, привет! Я бы хотел отужинать сегодня с вами в новой таверне-на-дереве под названием «Бродяга Сэмми». Скажите, вы свободны в девять?
С любовью, Дахху».
Учитывая, что девять стукнет через полчаса, а я прах знает где блуждаю, мой ответ был очевидно отрицательным.
Еще один плюс в пользу крови Рэндома… Если все сделать правильно — смогу Прыгать сквозь пространство, как Ходящие. Никакие болота не остановят меня от встречи с друзьями.
На ходу цепляя ответную записку на лапку Мараху, я споткнулась. Филин с возмущенным уханьем взлетел, а я, помахав руками (заодно комаров разогнала), все-таки погрузилась одной ногой в топь.
— Осторожнее, — прокряхтел бэльбог. — Я не хочу, чтобы твоя утонувшая душа тяжелила моё болото.
— Тут наши желания совпадают… — вздохнула я и с трудом выдернула ступню.
Ботинок остался при мне, даже удивительно. Подбадривая себя по-женски мягкой руганью, я двинулась дальше.
— Не туда. Там феи. А Терновый замок, в который ты идёшь, справа, — подсказал бэльбог.
Я послушно развернулась.
— Видишь розовые бочаги впереди? — бэльбог, кажется, плотно обосновался у меня на плече взамен улетевшего Мараха. — Не дыши рядом с ними. Они превратят твои страхи в миражи и покажут наяву. Люди обычно не хотят себе такого.
— Слушай, друг, — озадаченно протянула я, — Ты столько знаешь! А может, тебя еще о чем-то спросить можно? Например, в какую сторону нужно эволюционировать лично мне, чтоб всё было здорово?
Тишина. Я пожала плечами и, затаив дыхание, решительно попрыгала по кочкам с розовыми колодцами меж них.
Еще минут пятнадцать спустя вернулся Марах.
«Очень жаль, что вы обе освободитесь «пепел знает когда, поэтому ничего не обещаете, и вообще, лениво». Тогда таверну оставим на другой день. Сегодня просто приходите на ночь ко мне. Устроим старые добрые посиделки. Если и на это у вас не будет сил… Что ж, значит, я путешествовал слишком долго.
С любовью,
Дахху»
— Остановись, дурында! — взвыл бэльбог, когда я, зачитавшись, оступилась и чуть не улетела головой в трясину. Перепугавшийся Марах профилактически клюнул меня в темечко, «чтоб больше так не пугала».
— Спасибо, — проговорила я, поднимаясь с колен. И вдруг поняла — я пришла.
Вот он, Терновый замок.
* * *
На фоне ночного неба, окрашенного фингальными переливами синего цвета, Терновый замок выглядел приземистым, набычившимся и ощерившимся, как зверь.
Я отправила Мараха к Дахху — встретимся с птицей уже там. Потом отбросила палку и подошла к детдому.
Кованые ворота, слегка покривившиеся на болоте, сверху были утыканы пиками, будто прятали за собой не приют, а тайную организацию. Я посветила фонарем на табличку.
«Терновый замок.
Добро пожаловать
В наш мир.
Шли бы вы, пока не поздно»
Ясное дело, последние две строки были написаны от руки. Я распахнула скрипнувшую калитку («Не на-а-а-адо») и зашла внутрь.
* * *
Детский дом производил впечатление заброшенного места. Это действительно был замок — если брать в расчет четыре башни по углам, кряжистые стены, криво посаженный флагшток и общую умудренность места, растущего скорее внутрь, чем вовне.
Осада предстояла не простая.
Я двинулась вперед. И без того недружелюбное небо вдруг хлынуло дождем. В детдом я ворвалась, как гарпия: мокрая и злая.
Меня встречала темнота.
— Какого пепла? — выдохнула я, подспудно недовольная, что нет ни слуг с одеялами, ни чашек чая в стиле Дахху, ни даже банального: ах, госпожа Ловчая, вы замерзли с дороги?! Нет. Только сырость.
Покачивая фонарем, я врастопырку двинулась по коридору.
— Есть тут кто? Ринда Милкис? — я почувствовала, как дрогнул мой голос. Прах. Бояться детского дома? Безумие! Забавно, что именно сюда бы сдали Карла, не забери его Смеющийся себе…
Я брела по коридорам, и слабенькая керосинка — у духов бокки-с-фонарями и то поярче — выхватывала из темноты то одну стену, то другую. Картины в старых рамах, рыцарские доспехи, витрины с наградами, регулярно — двери, но безо всяких табличек, столь радующих сердца госслужащих. Все очень потрепанное. Под потолком — серебрящиеся паутинки. Окна закрыты ставнями. Крючья для факелов пусты.
