«Тик-тик-тик-тик», — шустро барабанил медальон с часами, отсчитывая время, отведенное нам.
— Тринап лучше, — тихо сказала я.
Полынь непонимающе нахмурился.
— Тринап куда лучше, чем эта политическая игра в мяч — усложненная версия «горячей фасольки». То мы тянем друг у друга дела, как козырные карты, то отбиваемся от них всеми силами — голыми руками, битами, кто во что горазд… Первый признак того, что не все в порядке: вместо того, чтобы искать победу, каждый думает, как бы не проиграть. И то время, которое мы могли бы уделить поискам Вира, мы тратим на праховы интриги. Как-то странно смещен фокус важности. И вообще, разумно, конечно, рассматривать стратегию на случай проигрыша, но… На мой взгляд, ориентироваться надо именно на победу. Которую вместе добыть куда проще. Даже в союзе с сомнительными персонажами. А то, знаешь, легче и вовсе не играть: никуда не соваться, оставить всё опасное, и сложное, и чреватое другим. Мол, пусть кто-нибудь еще марает руки, а то вдруг у меня получится плохо, и я получу по губам… — пришибленно закончила я и подёргала мочку уха. — Я знаю, Полынь, что тебя Вир заинтересовал как диковинка, свежая радость на ниве столичного спокойствия. Но еще я знаю, что, когда эта диковинка стала реальной проблемой, надо не пасовать, а, наоборот, браться за неё с удвоенным энтузиазмом. Сегодняшний день всё изменил, да. Теперь как раз стоит биться за дело Вира… А мы берём и отходим в сторону.
Полынь не стал возражать или оправдываться, помолчал. Потом поднялся с пола, подошёл и сел рядом со мной, отодвинув мумию еще чуть к стене.
— Ты идеалистка, Тинави, — сказал куратор и взял с подушки книжечку заклятий, которую в начале беседы я отложила в сторону. — И это по-своему здорово. Но я хочу, чтобы в первую очередь ты была в безопасности. Поэтому, пожалуйста, — голос его стал строгим; Полынь обвел карандашом две формулы на стародольнем языке и подсунул книжку мне под самый нос. — Выучи сейчас эти пепловы заклинания. Так как Ходящие всё равно ждут тебя, как свидетельницу. А во время допросов они, — на сей раз он намеренно подчеркнул это местоимение, — нередко Читают мысли. У тебя же стоит прахов блок от телепатии. Отличная вещь, но не в нашем случае. Не надо, чтобы у теневиков появился еще один повод следить за тобой. Еще один способ затянуть петлю на твоей шее — узнав про такую штуку, как дружба с унни, и про карлову магию, и, не дай небо, про богов, про их близость к Шолоху и так далее… Не стоит давать им эту власть. Поэтому зубри заклинание подмены: сложная, но полезная вещица. Я помогу тебе настроить его так, что оно создаст фальшивые мысли на фоне той пустоты, что царит в твоей черепушке… — Полынь запнулся, поняв, что последнее прозвучало не очень.
Но я отмахнулась: пустота так пустота, расценивай, как тебе удобно, Ловчий, пеплов адепт безопасности.
— А второе заклинание зачем? — я посмотрела на другую отмеченную куратором формулу.
Она была короче предыдущей раз в десять.
Полынь фыркнул:
— Оно помогает сдерживать чих.
— Ну, тоже полезно… Но магию-то где я возьму? — по инерции пробормотала я, уже зная ответ.
Сердце, кстати, среагировало на это знание двояко: вроде и забилось, а вроде как-то неравномерно, горестно ухая между тактов. И хочется и колется, не иначе.
Зато — вот он, шанс сразу же претворить в дело свою клятву во время мессы…
— Учи пока заклинания, — попросил Полынь и вздёрнул левую бровь, — И да, ты подскажешь, где хранится то, что мне нужно?
— Размытая формулировка… — проворчала я. — В платяном шкафу. Под летними шляпами. Только постучись. Может, там всё еще спит Кадия.
— М-м-м? — удивился Ловчий.
Я отмахнулась: позже, — и он, коротко кивнув, исчез.
* * *
Обратно Полынь вернулся через добрые полчаса, войдя в дверь, как нормальный человек. Экономит силы на Умениях — и правильно делает, ибо, учитывая насыщенность последних трех дней, нельзя предсказать, сколь часто придется творить невозможное.
Я как раз затвердила заклинания и — бонусом — успела слегка изучить обстановку временного обиталища Внемлющего. Смотреть особо было не на что: документы, улики, постель, ряд бутылочек с мятным сиропом у стены и пять разноцветных шелковых хламид на вешалках.
На двери, ведущей в спальню королевы, я со смешком обнаружила охранный амулет.
Не доверяет Полынь одной лишь табуретке…
— Неужели татуировка Глазницы заработает так быстро? — засомневалась я, глядя на банку с кровью Рэндома, которую Полынь вытащил из сумки. — Вам же, Ходящим, её постепенно вводят, Умение за Умением, пятнадцать лет…
— Ну, — куратор погладил подбородок, — Нет. Пятнадцать лет мы учимся потому, что Теневой факультет замещает и среднее, и высшее образование. А Глазницу рисуют только в последний год перед выпуском, и тогда же мы практикуем Умения. Если индивидууму не нужны мозги, одна лишь магия — Глазницу можно набить за полдня, а потом подержать подопечного часов двадцать под капельницей с кровью Рэнди. И сойдет. Мне это сам Рэндом рассказал тем летом, — уточнил куратор, увидев моё недоверие. — Но! Я не собираюсь делать тебе татуировку.
— Почему?
С лёгким удивлением я заметила в своём голосе оттенок разочарования.
О, человек! Непостоянное ты существо, а!
— Ты же сама говорила — суррогат, не хочу… Да и железнолицые точно увидят наколку.
— Смотря где набьешь, — здраво отметила я.
Полынь проигнорировал моё замечание и откупорил принесённую банку. По комнате поплыл какой-то странный запах — то ли мускат, то ли ветивер. Да, хранительская кровь — это вам не унылая красная жидкость смертных. Вон как поблескивает под стеклом — будто ртуть со сверкающими частицами, похожими на всполох падающих звёзд…
— Дело такое, — сказал Ловчий. — Хоть ты эту кровь и игнорировала всеми силами, а мне было интересно, что с её помощью можно сделать. Мы с Анте Давьером иногда встречались, чтобы поговорить о сложных ступенях магии — Прыжках к человеку, а не по адресу; настройках телепорта и так далее. Среди прочего обсуждали кровь. Если ты выпьешь ее — просто выпьешь — то на несколько часов унни снова захочет общаться. На несколько заклинаний мощи хватит.
— Серьезно? — я удивилась. — А что ж вы мне этого не сказали?
— А зачем? — Полынь якобы равнодушно пожал плечами, но тонна его браслетов, оберегов и амулетов ехидно забренчала, — Ты же так радостно и гордо вещала, что у тебя и так всё отлично. Отмахивалась от любых предложений на этот счет. «Я сама всё знаю; если захочу, я сама все сделаю», — передразнил он, сощурившись, — «Не давите на меня, коварные, а то сбегу!». Вот я и не давил. Никто не хочет, чтобы ты сбегала.
— Но опцию-то можно было бы и обозначить.
— А вдруг бы ты и это сочла за давление? Кто тебя знает, — возразил Полынь.
Он вытащил из одного из ящиков для переезда чашку и сосредоточенно плеснул туда крови из банки.
