Я села на длинную деревянную скамью раздевалки и фыркнула:
— Такой божественный аналог икоты, да?
— Ага. Мальца радикальный.
— И довод в пользу того, что молитвы работают… Во всяком случае, по отношению к телепату-Рэндому.
— Молитвы — это ты загнула, конечно, — Кадия вздохнула. Потом, натягивая мистральную защитную жилетку, усмехнулась: — Интересно, а работники хейлондской гостиницы расскажут Анте Давьеру о твоем визите? Или решат, что служка-мышь головой поехал? И… Чего это Анте вообще о тебе думал, а? — Кад ревниво сощурилась.
Я вполне искренне развела руками.
Подружка упала на скамью рядом со мной и, резко помрачнев, вздохнула:
— Ну, радует одно: если наша теория верна, то ты сможешь меня навещать, когда меня прижмёт.
— В смысле? — не поняла я.
Мчащаяся перевернула левую руку ладонью вверх. Привычной татуировки Стража на ее предплечье не было. Только розоватое, воспаленное пятно.
Я поперхнулась. Потом молча прикрыла рот, смотря на подругу во все глаза.
— Я теперь знаменита, Тинави, — с горькой усмешкой сказала Кадия, — И безработна. И даже бездомна. Леди-из-Чрева, так меня зовут.
— О, прах, — выдохнула я. — Кадия….
— Я сама виновата, — подруга подняла ладонь, останавливая не успевшие сорваться с моих губ сожаления. — Зато теперь мы точно знаем: решения о разжаловании принимаются наверху еще быстрее, чем решения о найме на работу. Не знаю, какая шишка забрела вчера на моё “выступление”, но… Утром я проснулась, собралась и пришла в Военное Ведомство, кляня себя за произошедшее. А там меня уже ждали. Начальники, коллеги, папа, — на этом слове ее голос дрогнул, — И стопка газет.
Кадия вынула из сумки несколько бульварных изданий и, демонстративно помахав ими передо мной, со злостью швырнула в мусорку.
— Короче, не отходя от прилавка меня и санировали. При всех.
— Кад… Почему ты не позвала меня?
— Зачем? Чтобы вместе рыдать? — резко ответила она. Потом предупредила: — Никаких вшивых утешений, если не хочешь ссоры!
Мы помолчали.
— А почему бездомна? — спросила я.
— Отец считает, мне надо на годик уехать. Не мозолить глаза столичной тусовке. Пусть забудут… А там уже можно тихонечко возвращаться и пытаться построить, кхм, карьеру в какой-то области попроще.
— Куда уехать? — глухо спросила я.
— В идеале в Асерин или Иджикаян. Типа в “крутое” место. Чтобы это не выглядело “проигрышем”. Не знаю. Но вещи из поместья я уже забрала. Точнее, мне их выдал наш дворецкий, не успела я дойти домой после этого… — она зло потерла обескураживающе-пустое запястье.
Я сглотнула:
— Слушай. Не гони коней. Поживи у меня. Что-нибудь придумаем.
— Что придумаем? — буркнула подруга. — Я дико облажалась, Тинави. Отец меня просто ненавидит. Он меня чуть не убил сегодня. «Так и знал, что от дочерей одни проблемы» и все такое. Я чувствую себя ничтожеством.
— Хочешь, я с Лиссаем поговорю? Может, при Дворе что-нибудь найдем? Зачем тебе уезжать? Это бред!
— Не надо с Лиссаем, — зло прорычала Кадия. — Я не хочу позориться еще сильнее, пытаясь найти… Протекцию, — выплюнула она.
— Ты так говоришь, будто это что-то плохое, — я свела брови.
— Вообще да, — Кадия зыркнула исподлобья.
Я покачала головой:
— «Да» — если б ты была пустышкой без мозгов. А ты — высококлассный специалист. У тебя прекрасный послужной список. Всё наладится.
— Но я на дне… Один провал перекрывает все предыдущие достижения. Правило карьерной лестницы.
— Так и одно достижение перекрывает провалы — правило общественной памяти, — возразила я. — Давай придумаем тебе подвиг? Если ты хотела стать героиней — сейчас самое время попробовать. Ниже все равно не упадёшь. А так — появишься в газетах уже в ипостаси героини. Так и отмывают репутации, разве нет?
— Чтобы отмыть ЭТО, — подруга пальцем указала на ворох газет у бака, и, редкое для нее дело, воспламенила их заклятьем, — Мне придётся спасти Сайнора, как минимум.
— Не преувеличивай, — я покорно залила горяченькую прессу водой.
— А ты не преуменьшай! — гаркнула Кад и тотчас со стоном опустила лицо на раскрытые ладони.
Я обняла ее и, по некотором размышлении, потратила остатки «кровавой» магии на то, чтобы высушить подруге волосы заклинанием Свежего Бриза. Кадия слабо улыбнулась.
Ну хоть что-то! Учтём: теплый ветер, запах моря и щекотка утешают там, где не может утешить логика.
За дверью раздевалки раздался пронзительный свисток.
— ПЕРЕРЫВ ОКОНЧЕН! КОНТРОЛЬНЫЙ МАТЧ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ! — орал мастер Пнивколено.
Кадия встала и утерла мокрый нос:
— Супер. Нет ничего утешительнее, чем взять биту и отколошматить кого-нибудь.
…Ее вывод однозначно отличался от моего. Кадия застегнула на шее защиту, повесила на пояс лассо и кивнула мне:
— Пойдешь на матч? Сколько ты — месяц, два на них не ходила?
«Спонтанный тринап будет вишенкой на непоследовательностях сегодняшнего дня», — подумала я. — «Я не могу позволить себе этот отдых».
«Тю, зайчик…. Никогда не пренебрегай тем, что радует твоё сердце. Это не блажь. Это — инвестиция в себя. Ин-вес-ти-ци-я» — вдруг раздался у меня в голове слабый юношеский голос.
Такой слабый, что больше похож на обрывок мысли.
Но я никогда не упускаю шанса поликовать без повода. Это, можно сказать, моё хобби.
— Таки Рэндом?! — возопила я, подпрыгивая до потолка.
— Таки шизофрения, — хмыкнула Кадия, выждав пару секунд тишины. Потом выдала мне свою запасную форму, и мы пошли на матч.
* * *
Я оперлась руками о колени и кивнула с высоты своего пригорка: готова!
Также кивнули все десять игроков из моей команды — из “Четкого Чертополоха”. И все одиннадцать игроков из “Клёвого Клевера”.
— Финальный раунд! — объявил в рупор мастер Пнивколено — хрупкий эльф, взявший себе это прозвище взамен родного имени Пеннерпиндекер.
Вообще, когда я рассказываю о тренере, все представляют себе огромного злобного тролля, который в кулаке крошит неудачных спортсменов. В принципе, так и есть. Только кулак этот у Пнивколена — моральный. Так-то остроухий мастер едва мне до подбородка дотягивает.
Но мы всё равно его боимся. Все мы, вне зависимости от телосложения и природной самоуверенности. Если описывать Пнивколено в пяти словах, я скажу: маленький, злой, быстрый, громкий кидала. «Кидала» не потому, что в том году не взял меня на работу, а потому, что умеет швырять мячик так, что тот насквозь пробивает дубовый ствол.
