— Есть! Это студенческий самопал в Башне магов. Короче, там Марцелу спрашивают, как ей удалось поменять профиль: из мастера трансформаций стать Шептуньей.
— И как же? — Полынь с интересом сощурился.
Кадия развела руками:
— Марцела выбрала неудачную тему магистерской диссертации — и облажалась с исследованием. Провал ее взбесил; она захотела перевестись на Кафедру Лесных Наук. Башня послала Марцелу в пень — не положено — но та упёрлась рогом. На экзамене она выдала такой блестящий результат, что все покорно заткнулись и в виде исключения разрешили ей переучиться.
Я подпрыгнула:
— А ведь ради написания магистерской Марцела и уехала в Иджикаян! Так-так-так!
Мы тремя бешеными кротами зарылись в шуршащие пергаменты. Волк Снежок в углу озабоченно переглянулся с магическим веником Дахху: что это сегодня с гостями?
Данных о диссертации нигде не было. Никаких.
— Ладно, — я вздохнула. — Тогда моя очередь. Главная диковинка: Марцела не ест. Вообще. В Ведомстве она не ходит обедать. От угощений королевы отказывается. Дома пьет ненастоящий кофе. И даже на принцевом празднике мастер Дайен заказывал ей особое меню иллюзий.
— Это тоже в официальных документах пишут? — удивилась Кадия. — Никакой частной жизни!
Я помотала головой:
— Нет. Это я вспомнила. Я перед Днем рождения Лиса читала статью об организации праздника. Там было куча чуши, но и факты — для разнообразия — встречались. Учитывая наш контекст, думаю, что про меню — правда.
Торжествующий барабанный марш, исполняемый двумя пальцами, заставил меня обернуться к Полыни. Куратор, лучисто щурясь — ярче очага, горящего по случаю непогоды — постукивал по книгам доходов и расходов Лесного ведомства.
— Здесь есть очень интересная графа, — лукаво протянул Полынь. — «Разные траты». Согласно оной, госпожа Марцела каждый месяц направляет кругленькую сумму некоему господину Эндерлану Очоа…
— Кому? — нахмурилась Кадия и подкинула в огонь еще полено, чуть не сбив им Ловчего по дороге.
— Лепрекону? — ахнула я.
И пояснила подруге:
— Это браконьер-чучельник, моё первое самостоятельное дело.
— Так вот, — продолжил Полынь, — У господина Очоа в журнале я видел ту же графу. Но, в отличие от Марцелы, таксидермист дотошно прописывает, за что именно ему платят…
Как у него это принято, Полынь, подбираясь к интересному, стал замедляться, будто пытаясь ввести нас в транс.
Меня это не устраивало.
Я, напротив, вскочила и забегала по комнате, возбужденно спотыкаясь об углы раскиданных шахматных досок (это Дахху вытащил их — все сразу — хвастаться перед Внемлющим. «Хоть кто-то что-то понимает в настоящих мужских увлечениях!» — радостно тарахтел друг. Укор не вполне по адресу, признаем, но мы с Кадией молчали. Чем бы дитя не тешилось, тем паче, в присутствии гипотетического палача).
— Я помню: Очоа продавал чучела туманной лани! А ведь… О-О-О! — завопила я радостно, страшно испугав Дахху: на кухне что-то разбилось.
— Да что происходит?! — взревела недовольная, ничего не понимающая Кадия.
— Спиртовая эссенция туманной лани закрепляет трансформационные формулы! Но эссенцию фиг добудешь — она подконтрольная, каждый миллилитр, как мило напомнил студент Дорхес! Но ведь чучела спиртуют! А значит — натри чучело на терке — вот тебе и зелье! А браконьеры на то и браконьеры, что ни перед кем ни отчитываются!
Я перевела дыхание перед новым залпом гипотез:
— И еда — ЕДА! Если используешь эссенцию — нельзя есть и пить ничего, кроме обычной воды, а то помрешь! ТА-ДА! Шептунья под долбанной формулой все это время! Крайне усидчивая иджикаянская шпионка! — я схватила с пола бумаги и торжествующе подбросила их, как кленовые листья в октябре.
Когда пергаментный дождь кончился, а Полынь с риском для жизни выловил пару статей из огня, мне предстало огорошенное лицо Дахху в кухонном проеме и удивленное — Кадии.
— Э, кхем, а Тинави всегда такая шизанутая на работе? — шепотом поинтересовалась подруга у Ловчего.
Он только гордо улыбнулся.
— Марцела убивает по лани в месяц уже девяносто лет?… — севшим голосом пробормотал Дахху, вцепившись в поднос. — Но это же ужасно…
— Тебе ланей жальче, чем себя? — Кадия волчком развернулась к нему.
Полынь вдруг резко нахмурился.
— Что? — я заволновалась, обеспокоенная судьбой своего открытия.
— Девяносто лет, — куратор постучал по стеклу часов. — Долго.
Кадия фыркнула:
— Без еды-то? Ну Марцела ж настоящая леди, они и не так над собой изгаляются!
Подруга была большой мастерицей жертв во имя красоты.
— Но вообще, — продолжила Кад, — Видать, тетка иногда возвращает себе истинный облик. Обжирается впрок — и снова в Марцелу. Так и живет. Диета для шпионов: угробь своё здоровье, называется.
А я, наконец, поняла, что конкретно смутило Полынь.
— В том-то и проблема, что она не может быть шпионкой, как минимум, иджикаянской, — разочарованно протянула я. — Марцеле уже сто сорок лет. Это для нас нормальная цифра, даже о пенсии думать рано, а иджикаянцы… Любой иджикаянец уже полвека как помер бы.
Полынь задумчиво крутил перстни на пальцах:
— Вот-вот. И всех остальных людей отметаем по этой же причине. Хм, неужели Марцела все-таки из Шолоха?
— А я знал! — заликовал, почему-то, Дахху, приплясывая в дверном проёме.
Посуда на подносе опасно запрыгала.
— …Знал! Она ведь бережно к лесу относится — ну не стал бы шпион так ради наших деревьев стараться! Я за последние два дня столько про Марцелу прочитал — это колоссально; она действительно лучший управленец из всех, что были у Шептунов.
— Да она же тебя убить хочет, фанат ты несчастный! — снова вспыхнула гневом Кадия.
Дахху не впервые за утро высказывал расположение к главе департамента. То, что мы «копали» под нее, желая выставить злодейкой в глазах королевы, приносило ему боль. Мы втроём явно были пожестче.
— Ну у всех бывают не самые лучшие идеи, — возразил друг. — Зато Марцела сделала магботы. Ты же любишь магботы, Кад!
Подруга взвыла:
— Ну как можно быть таким, блин… Таким! — в конце интонация Кадии вдруг из гневной стала мечтательной.
Дахху слегонца покраснел и неловко начал расставлять чашки.
— Эльф. Гном. Дриада, — меж тем, прикидывала я. — Помимо шолоховцев, есть и другие долгожители. Даже многова-а-а-а-ато… Как найти нужного?
Мы помолчали.
— Надо выяснить, о чем Марцела писала ту магистерскую. Всё сводится к ней, — кивнул Полынь.
