Я молча ткнула вслед умчавшемуся карманнику.
— Тинави, боюсь, судя по эмоциям, он искал не вора, а любовника своей жены, — деликатно сказал Лиссай.
— Йоу, вон того, наверное! — хмыкнула Андрис и кивнула на розовощекого и бесштанного жиголо, оседлавшего тополь, героически проросший сквозь плотную брусчатку переулка.
Увидев, с каким искренним интересом его разглядывает куча не пойми откуда взявшихся людей, молодой человек с шумом сглотнул и от греха подальше полез в открытое окно дома, оказавшегося поближе. Судя по истерическим бабьим воплям, его там не ждали.
Впрочем, вопли быстро сменились чем-то вроде флирта на повышенных тонах.
Юноша был красивый.
— Итак, снова мимо, — подытожила я.
— Зато сограждан Мелисандра заценили! — прыснула Кадия.
* * *
На сей раз уже в самом Междумирье нас ждала неприятность.
Едва Лиссай закрыл за нами дверь, как ребята вдруг повалились на землю и начали осоловело хихикать.
— М-м? — я опешила.
— Простите, — принц потёр глаза. — Не знаю, помните ли вы, Тинави, но местный воздух действует веселяще на новичк-ков в Святилище. До этого я сдерживал его влияние на ваших друзей, но сейчас мне уже не хватает сил и на эту магию тоже.
— Ох ты ж ёжик, — с чувством проговорила я, глядя, как ребята с энтузиазмом начинают партию в чехарду. На роли судьи — мумия. — Так, давайте поторопимся!
* * *
На сей раз мы по очереди ступили на хлипкие, скрипящие мостки пирса.
Море оказалось немилосердно. Оно швырнуло прибрежному городу пелену дождя, как перчатку дуэлянту, и бедняге было некуда деться: пришлось выходить на бой.
Штормило. Лодки шатались, гулко стукаясь бортами. Мне казалось, я слышу чей-то плач вдалеке, но это лишь ветер гулял меж хлипких рыбацких хижин. До одури вкусно пахло то ли креветками, то ли лангустами, то ли — королевскому роду раков привет! — омаром. Вдалеке, сквозь марево, я увидела костер, разожженный под навесом, и фигурки людей вокруг. Счастливые гурманы.
Из воды у берега торчали камни, и у каждого валуна — зеленая борода, такая длинная, путаная, что веришь, что его история насчитывает никак не менее десяти, двенадцати, двадцати веков… Кто старше: камень или Теннет?
— Попытка третья: провал, — произнёс Полынь, взяв на себя мою роль, ибо я была мальца зачарована.
Не знаю: вроде солнце люблю, но как грянет дождь, как придавит мир безнадегой, так сердце моё по-особенному сладко обливается кровью. Есть что-то обворожительное в грусти. Что-то безвременное и величественное, скорее масштабное, чем душевное, и оттого как будто высшей масти.
Я последней ушла в дверь, из которой толчками вырывался белый туман.
* * *
— Сдюжишь, рыжик? — с широченной улыбкой поинтересовалась Кадия.
Её было сложно укорить за бестактность, потому что Полынь и Андрис уже и вовсе расписывали три спящих кокона цитатами и карикатурами — так украшают гипс друга, сломавшего руку.
Принц закусил губу и положил палец на загаданные нами координаты. Второй рукой он снова начал рисовать портал. На сей раз он получился такой кривой, что, зуб даю, со стороны покажется, что мы выбираемся из какой-то космической каракатицы, а не из чинной, художником нарисованной двери.
— Вы сможете! — подбодрила я, когда Лиссай воткнул в рисунок ручку и навалился на неё всем весом, заставляя «каракатицу» жалобно заскрипеть.
— Пошли-пошли-пошли! — и я погнала очумело-ликующих друзей в неизвестную пока наружность. — Спасательная миссия продолжается!
Ребята выходили, а серость затягивала Лиссая, будто патина — старое зеркало.
— Последняя попытка и устраиваем перерыв, — пообещала я, глядя на Его Шатающееся Высочество. — Простите, что я втянула вас в это. Тем более, сейчас, когда вы едва вернулись в Шолох [2].
* * *
[2] Так-так, я вижу в ваших глазах волнение! Вы боитесь: как там ребята, фигли мы болтаем, отправив их наружу? Будьте спокойны, совестливые мои: напоминаю, у нас тут временные потоки разные, друзья и не заметят заминки.
* * *
Принц вздохнул:
— Я рад, что вы меня «втянули», Тинави. Я плохо знаю господина Кеса, но однажды он помог мне, и, конечно, я хочу ответить любезностью. Однако нынешняя акция — это еще и возможность доказать, что путешествия со мной достаточно безопасны и, одновременно, головокружительно увлекательны. Я лелею надежду, что в следующий раз вы присоединитесь просто так. Что вам не нужно давление обстоятельств, чтобы выйти за пределы обыкновенности. Скоро я окончательно разберусь с правилами перемещений, и тогда границы исчезнут. Мы сможем отправиться куда угодно. Я покажу вам вселенную, Тинави.
Я улыбнулась неожиданно пришедшему воспоминанию:
— Знаете, Лис, а ведь Карл то же самое говорил. Про вселенную. Слово в слово. Только с одной маленькой поправкой: он обещал путешествия после смерти.
— Видите, как здорово, что я не ценитель крайних мер! — Лиссай рассмеялся.
Чёлка-катастрофа. Глаза-фонари.
Я тряхнула головой:
— Да вот, к сожалению, наоборот. После смерти я очень «за». А сейчас, кхм… Лис, неужели вам не страшно?
— Если вы про опасность вернуться столетия спустя — я научусь распознавать потоки, — горячо пообещал принц.
— И это тоже. А главное… Вы не боитесь, что на фоне этой одуряющей, несопоставимой с человеческой жизнью свободой мы потеряем то, что делает нас людьми?
— Что именно?
— Привязанности, Лис! Привязанность к месту, которая заставляет нас ценить и беречь свой мир, каким он ни был, только потому, что он — наш. Привязанность к делу, в которое мы вкладываемся, чтобы каждый день становиться чуть лучше себя вчерашних, с удовольствием видеть прогресс и знать: я тут не просто так ошиваюсь, я развиваюсь, я усложняю, украшаю вселенную новым узором. Привязанность к людям: мы любуемся ими, радуемся возможности вместе пройти часть пути, наблюдаем за тем, как по-разному они меняются, и любим просто за то, что они есть — такие невероятные и уникальные… Привязанности — это то, что наполняет жизнь если не смыслом, то светом. Это как сюжет, без которого не будет истории.
Я оперлась плечом о косяк и набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить:
— Абсолютная свобода бесчеловечна. Но привлекательна, не отрицаю. Меня тоже манит: я ловлю крохи вечности на пристанях, на обрывах, посреди темной ночи в еловом лесу. Меня завораживает, когда на изнанке век пляшут тени бликов — принимают тебя за свою, даруют всю магию мира. Но… Лис. Это всё у нас и так будет. Ты не Карл, я не Теннет, вынужденные длить бессмертье, потому что их природа однозначна. Мы — шире… Мы однажды угаснем, и свобода воссияет как единственный ориентир. При таком раскладе, разве не стоит сейчас насладиться тем, что мы просто люди? Ведь это дар — быть человеком. Наши искры однажды выбрали зажечься. Они намеренно захотели испытать всю прелесть бытия, ограниченного пространством и временем. Жизнь — это чудо, хрупкое, несовершенное, ценное своей быстротечностью. Я хочу прочувствовать его сполна — во всей его камерности — перед тем, как стать равной мирозданию. Я не хочу спешить в будущее, ведь у меня есть настоящее. Точнее, только настоящее у меня и есть. У каждого из нас. И я люблю его, понимаешь? Я и так до праха боюсь всё это потерять, дышать иногда боюсь — вдруг испорчу такое волшебное "сейчас"… А ты говоришь: бросить всё, отправиться в путешествия. Как такое можно бросить? — я прикусила губу. — Ты… Ты понимаешь, о чем я говорю?
