— Что случилось? — почему-то шепотом спросила я.
Впрочем, ясно почему: нас окружала мертвая тишина. Кэб не двигался. В салоне было темно, единственный тусклый свет исходил от ладони попутчика, на которой лежала одноразовая маг-сфера родом из сувенирной лавки.
— Понятия не имею! — не по ситуации бодро заявил чужак. — Небольшая дорожная загадка, кажется.
— А мы давно стоим? — я спешно застегивала пуговицы шубы, готовясь к внеурочной вылазке в зиму.
— Я проснулся минуты две назад — уже стояли. Выглянем?
— Конечно!
Глава 2. Феромонов не надо!
Мы одновременно открыли противоположные дверцы кэба. В первый момент я задохнулась от холода, внезапно сбившего с меня всякий сон, потом с удовольствием почувствовала, как новоприбывшая бодрость разливается по венам. Впрочем, возможно, это был адреналин.
Потому что я увидела кое-что неправильное.
А именно: нашего возницы не было на козлах. И мохноногой лошадки не было тоже.
— Какого праха? — обескураженно протянула я. Выхватила из сумки маленький аквариум со светящейся травой-осомой и огляделась.
Долина колокольчиков безмолвствовала… Огромное небо, похожее на перевернутый алмазный прилавок, холодело наверху; безе хрусткой колдовской дороги едва угадывалось под стремительной, густой поземкой, обхватывающей ноги, как кристалльная кошка. Сверкали сиреневые искорки снежинок, плящущих в зеленоватом свете фонаря: как будто я пыталась приманить небесную Аврору на ее подобие в миниатюре…
В общем, очень красиво! И са-а-а-амую чуточку неуместно: нельзя отвлекаться.
Попутчик подошел ко мне и повертел головой, обозревая черные громады гор, высокие стены пухлого снега по краям зачарованного тракта и перекресток аж семи дорог, перед которым мы, собственно, находились.
Я же присела на корточки, а потом и вовсе шлепнулась на колени и бодро поползла вокруг брошенного, несчастного нашего кэба — надеялась углядеть хоть какие-то следы.
К моему удивлению, рыжий без промедления опустился рядом, да еще и пополз вперед, гад такой. Потолкавшись плечами в районе гипотетической лошади и не найдя ровным счетом ничего, мы с сомнением уставились друг на друга.
— Я сыщик из Саусборна, — пояснил чужак и протянул мне руку. — Бертрам Голден-Халла, но лучше — Берти.
— Тинави из Дома Страждущих, Ловчая Лесного Короля. То есть детектив по делам мигрантов и представителей иных рас, — кивнула я, зубами содрала варежку и церемонно ответила на рукопожатие.
— Ага. Значит, просить вас остаться в кэбе — до выяснения обстоятельств — бессмысленно? — смекнул рыжий.
— Я бы сказала — абсурдно!
Все это время мы продолжали стоять на карачках, но ни у меня, ни у попутчика это не вызывало ни малейшего дискомфорта. Рабочий процесс, что.
И вдруг саусбериец расширил глаза, бросаясь, как мне сначала почудилось, обниматься:
— Ты посмотри-ка! — воскликнул он, от удивления выронив где-то местоимение «вы».
Я оглянулась и тотчас увидела предмет дивной радости: над дорогой прямо за мной парил, похожий на хрупкую феечку, дух снега — снуи.
Снуи не говорят, только таращатся своими огромными прозрачными глазищами, да машут ручками, трепещут стрекозиными крылышками, и манят, манят… Частенько — в нутро неприятностей, поэтому мирным гражданам крайне не рекомендуется следовать за снуи.
Но послушать совета бывает сложно, потому что дух снега испускает определенный феромон-ловушку, вызывающий нестерпимое желание бежать за ним.
Однако если ты знаешь про ловушку, она не работает: с некоторыми умниками из рода ходячих энциклопедий (и с друзьями таких умников, ага) духам снега приходиться возиться дополнительно — петь им, плясать, упрашивать, — в общем, завораживать по полной программе в стиле ярмарочного гипнотизера.
Я про феромон знала. Голден-Халла, видимо, тоже знал.
Но снуи не знал, что мы знаем.
Поэтому, увидев, что привлек наше внимание, дух с тонким злорадным писком взмыл выше и радостно полетел прочь по дороге. Мы, сидя на снегу, проводили его задумчивыми взглядами.
— Во даёт! — хмыкнула я. — Хоть бы обернулся, проверил, как там «жертвы».
— Что, предлагаешь его проучить-проигнорировать? — задумался сыщик.
— Можно было бы… Но полезней пойти. Ведь это он, наверное, увлёк нашего возницу?
— И я так думаю. Что ж, сыграем в поддавки, порадуем пакостника! — саусбериец потер руки и с готовностью бросился за духом, мерцающим сквозь снегопад. Я — за ним.
И никаких феромонов не надо!
* * *
Снуи вскоре свернул с дороги — пришлось прорываться сквозь пухлый снег.
Сначала это было весело — уи, зимнее развлечение, охота за духом! — но уже минут через пять мне стало не до шуток. Я то и дело проваливались в сугробы чуть ли не по макушку. Меня подвела не только моя хроническая невезучесть, но и возмутительно обычные сапоги, поразившие сыщика (он-то был в ботинках, зачарованных на эффект Эльфийского Ходока).
— Ты же из Шолоха? Почему не магические? — дивился Голден-Халла.
— Да я на три дня сюда приехала! И не планировала бегать по горам.
— М-да. Выберемся — не разойдемся, пока я не увижу, как ты купишь себе нормальную обувь.
— Эм. Господин Случайный Попутчик — если что, в подозрительной заботе чужаков мне чудится опасность. Ибо я параноик, ученик параноика, — сразу предупреждаю.
— И при этом в таких плохих сапогах!.. Ай-ай-ай!.. — веселился рыжий, вытягивая меня, что твою репку.
Я страдала и мокла, но старательно поддерживала диалог. От того, чтоб ныть откровенно, меня удерживала гордость — нельзя ударить в грязь лицом перед иноземным почти-коллегой, приезжавшим в Норшвайн к приятелю («Он ученый, живет в горах отшельником, трактаты пишет»), и теперь также спешившим домой — в его случае, к псу, ожидавшему у знакомых и, наверное, уже жутко соскучившемуся по хозяину.
Периодически, увязая в метели, мы с сыщиком орали снуи:
— Да погоди ты, дурында, эй! — попеременно на всеобщем, стародольном и норшвайнском языках.
Но ветер уносил наши голоса в другую сторону, дух не слышал, и поэтому, ругаясь и хватаясь друг за друга, как две сиротки, мы продолжали гонку на далеко не оптимальной, зато согревающей скорости.
В конце концов я уже и вовсе перестала выпускать из пальцев рукав Голден-Халлы, вцепившись в него, как клещ. Не очень вежливо, но эффективно.
Наконец, снуи замер.
Впервые оглянулся на нас — ну надо же! свершилось! — и очень критически посмотрел на то, как я, фырча и отплевываясь снегом, вылезаю из особо глубокой расщелины, карабкаясь по Голден-Халле, как по дереву. Я замахала духу:
