— Клянусь вам, госпожа: время в деревне не идет… — испуганно проблеял силль.
— Что ж! — я мигом развесилась. — Можно нам тогда поужинать, пожалуйста? И поспать. А на рассвете устроим шурум-бурум снежным гигантам.
Как говорится, от жизни надо брать всё.
И раз уж совесть припахала на помощь страждущим (почти родственники, считай), то надо сделать максимум, чтобы насладиться моментом.
Глава 7. Главное — не забыть кофеек
Трактир остался нашим штабом.
За ужином мы с духом и Голден-Халлой обсудили подробный план добычи колокольчиков, обрисовав все «подснежные» камни. «Отпечаток» трактирщицы так и норовил угощать нас всё новым и новым грогом, чересчур настойчиво: в итоге нам пришлось забаррикадироваться в дальнем зале с камином, чтобы раньше срока не сойти с ума.
Потом я ушла в одну из гостевых спален. Переоделась в чью-то одежду, оставленную тут аж с прошлого века, приняла ванную — в трубах, ура, нашлась вполне горячая вода! — и, свернувшись кренделем под одеялом, постаралась уснуть.
Вскоре в дверь мою постучались. Я изобразила, что не слышу.
Стук затих, чтобы через пять минут возобновиться снова. На сей раз попутчик пошел в атаку — добавил голос:
— Тинави? Мы можем поговорить?
Я нехотя откликнулась:
— Я сплю. Может, утром?
— «Утром», которого, как бы, не планируется в этом царстве вечной ночи, силль опять будет здесь, а пока — ушел в другой дом. Мне бы хотелось пообщаться без него.
— Почему?
— Ну да, конечно, давай я на весь коридор объяснять стану! — фыркнул Голден-Халла. — Тайна тайн получится, ага.
Я, угрюмо сопя, выползла из-под одеяла. Закуталась в него, как в мантию, и величественно открыла дверь. Пожалуйте, господин саусбериец.
Сыщик пожаловал, тоже наряженный в какой-то расшитый кафтан с веселеньким красным узором, штаны, странно напоминающие лазаретный хлопок, и лапти. Он по-хозяйски прошел в комнату, плюхнулся на мою разобранную кровь и закинул ногу на ногу.
— Тебе не кажется, — деловито начал Берти, — Что силль соврал?
Я подавилась зевком.
— Соврал?
— Да. Я, знаешь, изучаю язык тела. И микровыражения. Наш ясноглазый дружочек нечист на слово. Зуб даю.
— Хм, — я задумчиво присела рядом с рыжим, нахохлившись совсем уж в одеяльный шалашик. — А где именно он соврал?
— В последней части разговора. Уже после рассказа о прошлом.
— Если здесь всё же идёт время — малец попал, — мрачно пообещала я.
— Не-е-е, — хохотнул Берти, — Твою угрозу про наставника он воспринял серьезно. Даже слишком, аж вспотел, бедняга. Кстати, а кто твой учитель, попутчица? — невинно поинтересовался он.
— Тебе лучше не знать, попутчик, — в тон ответила я.
— Ну здрасте! Завтра мы с тобой отправляемся на миссию, которая, как бы, местами смертельна. Я спрашиваю не из любопытства, а чисто чтоб оценить ресурсы.
— Я целитель. Упрямый целитель. В остальном я колдовать не могу вообще: думаю, этой информации для нашей миссии хватит.
— Хм. А если на нас внезапно нападет нечто ужасное, что ты будешь делать: дашь отпор, упадешь в обморок или убежишь?
— Дам отпор, а потом упаду в обморок, — максимально честно ответила я. — А ты?
— В присутствии дамы и цели? Дам отпор. Иначе, возможно, сбежал бы: я очень люблю жизнь, — со вздохом покаялся Голден-Халла.
— И я люблю, — улыбнулась я.
Сыщик продолжил расспрос. Я зевала, сидя на кровати, поджав колени. Прохладная деревянная стена холодила мой всклокоченный затылок, в окно напротив постели проникали тонкие лучи луны, похожие на серебряные ниточки гобелена.
Гобелен судьбы, небось, недоумевает: отчего же, отчего же, отчего
в деревне время
не идёт так долго?…
Стоп. Или для «гобелена» оно не идёт снаружи? Эм. Ум за разум заходит с этой хронохренью!
…Нитка застыла на полу жесте, прядильщица уснула, и блеск серебра разливается в межвременье, сверкая ярко-беззаботно.
— Знаешь, а ведь эта долина прекрасно подходит для несанкционированных отпусков, — протянул Голден-Халла, который устроился со скрещенными ногами, подперев щеку кулаком. — Устал от работы, приехал сюда, покантовался недельку, а возвращаешься к обеду в тот же день. Может, зря мы её спасаем? Открыли бы курорт норшвайнцам…
Я не ответила. Я уже засыпала. Последнее, что я почувствовала перед тем, как вляпаться в сон — это как безнадежно я заваливаюсь набок, уже без сил как-либо сопротивляться, шевелиться, изгонять чужака из комнаты.
Вряд ли он сделает со мной что-то плохое. Кажется, он до пепла похож на меня. Так же безропотно и радостно согласился лезть в глотку опасности ради каких-то эфемерных людей и духов. Без вопросов, ага.
Хотя, по чесноку, хоть кому-то стоило бы возмутиться тем, как бессовестно нас втянули в эту игру…
Пешки на доске, что мечутся так радостно и бойко, что нет-нет, а угождают в ферзи. Не по стратегии, а по глупости, энтузиазму.
Да. Такие не убивают случайных знакомых.
Хр-р-р…
* * *
Проснулись мы от нетерпеливого стука в дверь.
Я — в своем коконе из одеяла, забившись в верхний угол кровати, Берти — где-то в ногах, ошалевший и дрожащий от холода, но старательно изображающий, что так и задумано.
За окном, как и было обещано, продолжалась ночь.
— Вам пора выдвигаться, — с порога заявил силль, который просочился сквозь дверь, как долбанный призрак. — Лощина Предсказаний далеко, и будет лучше, если вы вернетесь до новой темноты в наружном мире.
— К-к-кофейку с собой дадите? — проклацал зубами рыжий, поджимая синюшные пальцы на голых ногах.
— Конечно, — пообещал силль. — Кофейку и коня.
* * *
Как и предполагалось, когда мы покинули деревню, стрелки моих часов изумленно метнулись обратно на четыре ночи. Мы отправились в путь — он был долгим, захватывая и рассвет, и утро…
Мы неслись сквозь снежные пустоши верхом на синевато-белой, будто хрустальной лошади. Это был метельный конь, дитя бурана. На такого поверх седла обязательно нужно стелить шерстяные пледы — а то отмерзнет всё, вплоть до самого мозга.
— Юху-у-у! — орала в белоснежную быль кругом, приставив руки рупором ко рту и грозясь вызвать новый обвал в долине.
Берти посасывал кофе из термоса, пытаясь его не разлить, но кремовые усы над верхней губой Голден-Халлы оказались неизбежным злом.
— Я храплю? — вдруг спросил он, оглянувшись.
