6_5
— Почему ты смотришь? — спросил, поворачиваясь.
Она облизала сухие блестевшие губы и рассеянно посмотрела перед собой.
— Я…
— Ты бы могла отвернуться, — каким-то образом я оказался рядом, взял ее за подбородок, вынуждая посмотреть на меня.
— Я собиралась, — раскрылись ее губы, чуть побагровевшие от прикуса.
— Не верю. Не верю ни одному слову, — склонился ниже, ее запах проникал все глубже, что в глазах темнело, вынуждая напрячься больше, и вся кровь хлынула вниз живота, отяжеляя плоть.
Она старалась смотреть только мне в глаза, а в следующий миг ее ресницы опустились, взгляд остановился на моих губах. Я собрал в горсти ее волосы, склонился еще ближе, касаясь губами ее тонкой, как волосок венки, на виске.
— Скажи, что ты не хочешь меня, и я уйду, — прошептал глухо, потому что горло сжимало от скручивающего желания обладать ею.
Сурьяна молчала, колеблясь, но мне уже был ясен ее ответ — ее дыхание колыхнулось по моей щеки неровно, она пошевелилась, выныривая из одеяла, отдаваясь моим рукам. Ее щеки наливались краской.
— Я хочу, чтобы ты остался, — прошептала очень тихо, будто боялась собственного признания, боялась собственного желания, которое охватило ее тело, делая его горячим, податливым и мягким. Скромная и храбрая Сурьяна.
Я стянул с себя оставшуюся одежду и опустился на постель, укладываясь рядом. Притянул Сурьяну к себе спиной, упираясь локтем одной руки в грубую постель, забрался рукой под тонкую ткань рубахи, оглаживая бедро, подхватил под коленом, придвигая ее ближе спиной. Сурьяна следовала мне, доверяясь, дыхание ее давно сбилось, и доказательства ее желания я ощутил уже скоро — скользнул пальцами у нее между ног, легонько касаясь нежной плоти. Дикие толчки крови сделали мою плоть каменной, болезненно-твердой. Я медленно погрузил пальцы в обжигающий источник наслаждения, а он послушно раскрывался и обволакивал мои пальцы тягучей влагой. Сурьяна задрожала. Убрал руку и припал к ее губам, чуть поворачивая ее к себе пальцами за подбородок, одновременно проник внутрь горячего, ждущего меня лона. Осторожно, стараясь не делать резких движений, не накинуться, как голодный зверь, сполна наслаждаясь погружением, с упоением ласкал ее сочные и отзывчивые губы. Все больше раскрывая влажные лепестки, растягивая зажатый бутон ее лона, стараясь не разодрать в клочья своим давлением и агонией желания, что сжирало меня изнутри. Но сейчас будет все по- другому.
Жар ударил, скатываясь потом по спине, когда я плавно входил в сочное лоно, растягивая его мучительно медпенно, проталкиваясь внутрь и выпуская собственное томление. С каждым толчком наслаждение нарастало снежным комом, суля обрушиться оползнем. Сурьяна закинула руку мне за шею, держась крепче, когда я начал двигаться резче и быстрее, расталкивая волны дрожи по телу до тех пор, пока не начал уже жадно врываться в нее рывками, и томление расплескивалось через края. Рваное дыхание Сурьяны обрывалось глухими вскриками. Я толкался в ее тугое лоно, сжимая груди, рвано дышал ей в губы, наблюдая, как на ей красивом лице отражается наслаждение, как дрожат губы и крылья носа, чувствуя, как вонзаются в шею ее ногти, когда я размеренно вторгался еще глубже и жестче. Наконец, тихий стон прокатился по горлу Сурьяны, она судорожно сжала мою плоть внутри себя. Одновременно меня выплеснуло бурно и долго.
Сурьяна дышала обрывисто, постепенно затихая, ослабляя хватку, а я покрывал ее лицо и губы поцелуями — никуда не отпущу. Моя. Только моя, и ничья больше.
— Заберу с собой, слышишь? — шипел я, все еще содрогаясь от неослабших волн блаженства, что настигали меня беспрерывно раз за разом. — Поедешь со мной. Слышишь?
— Да… да… — шептала в ответ Сурьяна, горячо отвечая на мои поцелуи, гладя шею, плечи, прижимаясь спиной и бедрами к груди и паху.
Марево постепенно рассеялось, я выскользнул из ее жаркого лона, давая ей отдохнуть. Посмотрел на полог, за которым осталась сырая ночь. К костру ныне я уже не вернусь, придется Зару сторожить одному.
Глава 7
Я проснулась рано. В палатке было прохладно — очаг давно прогорел, но мне не было холодно, потому что обнимавший меня Вротислав не давал замерзнуть: тепло его тела согревало. Вспомнила эту ночь, и жар залил лицо, что и обжечься можно, и внутри такая сумятица. Тело пробуждалось, и каждая мышца отдавалась приятной негой, она прокатывалась теплой волной и будоражила. Не верила, что все это происходит со мной, и эти проникновенные слова, что шептал мне Вротислав, осыпая поцелуями, разжигали и горячили еще больше.
Вчера мне весь день пришлось делать вид, что ничего между нами не произошло, но это плохо у меня получалось, казалось, он видит меня насквозь и осуждает. Особенно это было ощутимо, когда его жгучий взгляд полосовал меня, стоило показаться в его окружении. Он больше не заговаривал со мной, а вечером, когда вошел, чтобы взять вещи, что-то внутри меня лопнуло, до боли в груди не хотелось ничего скрывать, сказать все как есть, признаться, кто я — и будь что будет, лишь бы не испытывать этой тяжести, этого рвущегося наружу влечения, что захватило меня целиком. Его страсть и желание подхватили как бурной поток реки, и понесли осторожно, не давая пораниться об острые углы, разбиться вдребезги о камни. Еще вчера извелась вся — непозволительно раздвигать ноги перед едва знакомым мужчиной, а другая часть толкала вперед и чувствовала, что это вспыхнувшая связь неслучайна. Почему-то я думала, что он жалеет о ней, но сегодня убедилась
— нет. Его жадные губы на моей коже, грохот сердца, порывистые, едва сдержанные движения… Одного раза оказалось мало, он брал меня вновь и вновь, до изнеможения, до капель пота, стекавших по его виску, до приятных судорог в мышцах, предаваясь безумству, будто сам огонь Ярилого ока вошел в него и жег нещадно, купая в страсти и сладких, на грани нежности и грубости, боли и ласке. Наши тела сплетались, запахи смешивались, пьяня и кружа голову, и я давала волю своим желаниям, своей потребности в нем, и телу, лаская его и принимая.
— Осторожней, Сурьяна, — говорил, задыхаясь, волнуясь о моем самочувствии, но не в силах был оторваться сам, беря бурно и исступленно.
Это будет завтра, а сейчас — именно так. Больше, еще, горячее. И неважно, что будет потом. Я позволила себя принять эти ласки, купаясь в наслаждении, которого так боялась ранее. Теперь я могла пойти на этот шаг, окунуться в эти чувства, желания, в этот огонь, который будет греть своим жаром в моем не совсем светлом будущем. Хоть у княжича, кажется, имелись свои замыслы. Только вот если узнает правду, как отзовется? И как мне найти смелость признаться? Да и поверит ли?
Я выдохнула тяжело, открывая от спокойного спящего княжича взгляд. Кажется, пока мы спали, прошел мелкий дождь, и в щели струился свежий запах обильной росы, разбавляя наши запахи. Я чуть пошевелилась, и Вротислав тут же проснулся, сжимая меня еще крепче, зарывшись носом в волосы, шумно потянул в себя их запах.
— Замерзла? — спросил, оглаживая ласковым взглядом мое лицо, мягко касаясь пальцами щеки, обводя подбородок, шею, проведя по ключице. И только теперь было видно, как он молод, еще совсем еще мальчишка. И будто и не спал совсем, хотя так и было — короткий сон не в счет.
