Возле стены уже стоял сундук с одеждой Мэй. Она с облегчением сбросила тяжёлый шерстяной плащ на постель, сняла сапожки и с досадой оглядела заляпанный дорожной грязью подол платья. Искупаться бы! Но придётся довольствоваться обмыванием губкой.
Дверь осторожно приоткрылась, впуская двух крошечных девушек лет четырнадцати, по сравнению с которыми высокая Мэй показалась себе великаншей. Увидев Мэй, они наперебой защебетали по-катайски:
— Госпожа, ваш плащ нужно почистить!
— И платье!
— Не желаете ли пойти в купальни?
— Вы проделали долгий путь!
— Ваши волосы непременно нужно вымыть!
— Купальни? Это далеко? — Мэй была счастлива, что знает язык, и со злорадством подумала, что остальным членам делегации гораздо сложнее.
— Нет, вниз по коридору.
— Ведите.
При виде небольшого квадратного бассейна, утопленного в каменном полу, нескольких бочек, каменных лавок и еще троих женщин в белых сорочках, у Мэй появилась неприятная догадка.
— Это купальни гарема? — мрачно спросила она.
— Да, госпожа. Но вы не подумайте, здесь и тьян-цинь купается. Это очень хорошие купальни! Лучшие в женском крыле!
— А что, есть и другие?
— Конечно. Для прислуги. Раздевайтесь же! Или во Франкии не принято раздеваться?
Мэй сморщила нос и позволила себя раздеть. Платье, белье и шерстяные чулки тут же утащили. Было тепло, даже немного душно. Женщина неопределённого возраста осмотрела ее со всех сторон и прищелкнула языком:
— Ай, мэйли! Какая красавица! Кожа нежная, а волосы-то какие! Сразу видно, знатная дама! Ну, что стоите, сороки? Воду несите!
Мэй немедленно окатили сначала тёплой, потом холодной, почти ледяной водой, натерли жёсткой мочалкой, обмазали какой-то травяной жижей, а потом запихнули в бочку с почти что кипятком. Пока она там нежилась, прикрыв глаза, занялись ее волосами: мыли, оборачивали полотнами, смазывали маслами, чесали и снова мыли. Потом вытащили изрядно разомлевшую девушку из бочки (она обнаружила, что все волосы на теле исчезли, но отнеслась к этому философски) и разложили на лавке, где две бабки принялись ее мять и крутить.
--
Таймэн, которого срочно возвратили из поездки, сбросив потную одежду, прошёл в купальни — а женская половина, по сути, была не женской, а гаремной: все здесь принадлежало ему, — увидел, что в купальнях кто-то уже есть, и вначале обрадовался: можно не только вымыться, но и развлечься. Вот только он был слишком усталым, чтобы спать с близняшками или чернокожей Джаррой, поэтому для начала он ухватил за локоть одну из девчушек, несущих охапку шёлковых халатов:
— Кто там сейчас?
— Гостья из Франкии.
Таймэн замер, дернув щекой, сглотнул.
— Как зовут? — небрежно спросил он.
— Госпожа Мэй.
Он махнул рукой, отпуская служанку, и, дрожа, оперся спиной об стену. Мэй! Прикрыл глаза, пытаясь успокоить бешено заколотившееся сердце, а потом на цыпочках подкрался к дверям. От вида обнажённого женского тела в руках у массажисток закружилась голова. Ничего лишнего он не разглядел: только покрасневшая от массажа тонкая спина и выпуклость ягодиц, но и этого ему с лихвой хватило, чтобы побелеть от гнева. Ну, матушка! Ну, интригантка!
Таймэн вылетел прочь, намереваясь закатить родительнице знатный скандал.
Глава 14. Равнодушие
Воинственность Таймэна угасла на полпути в покои к матери. Боги, это лишь Мэй! Разве он не выкинул ее из головы год назад? Подумаешь, глупая и вздорная женщина! Не стоит она переживаний. А матушка — ну и бес с ней и ее злыми шутками. Кто сказал, что Мэй ему нужна?
Тай резко развернулся и отправился в свои покои. Скинул одежду, голым плюхнулся на ложе и с тоской уставился в потолок.
Он очень устал, чувствовал себя выжатым насквозь. Он несколько дней помогал отцу отводить воду в тоннеле, а потом мчался через пол-Катая, потому что мать велела "Срочно". Ему бы поспать… сутки… но как только закрывал глаза, видел изгиб женской поясницы и ямочки на ней. Ему там показалось, что он ничего не рассмотрел, но воображение легко дорисовывало недостающие детали. Эта спина! Она создана для того, чтобы скользить по ней губами и пальцами! Наверняка кожа на ней бархатистая, нежная, как лучший шелк, сладкая…
Со стоном Тай повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Да какого дракона об одной только мысли о ней он возбуждается как пятнадцатилетний мальчишка!
Скрипнула дверь, две пары босых ног прошлепали по деревянному полу. Ложе прогнулось с двух сторон. Два женских тела приникли к нему.
— Я вас звал? — голос Тая звучит холодно и пусто.
— Ты нас ждал, — шелестит Роза.
— Мы почувствовали… — вторит Вишня.
— Уходите, — у Таймэна совсем нет настроения. — Я устал.
— Мы поднимем тебе… настроение…
— Мне повторить еще раз? Вон пошли.
— Но хуанди [2]…
— Вы знаете, что после третьего непослушания я могу вас выгнать из гарема? — Тай приподнял голову и внимательно посмотрел на одну из близняшек. — Вон. И передайте там: если кто еще сунется — отдам страже.
Обиженно фыркнув, девчушки поднялись и удалились. Тай с глухим стоном снова уткнулся в подушку. Плечи его затряслись. Он смеялся над самим собой.
***
Он снова не выспался. Стоило только узнать, что Мэй здесь, на расстоянии вытянутой руки, сон пропал. Он то проваливался в хмельную одурь, где были только черные волосы и алые губы, то выныривал из сна, тяжело дыша и сжимая кулаки. Отвратительно!
Вскочил с постели, когда еще солнце даже не появилось на горизонте, накинул халат, быстро прошёл в купальни. Там было темно и пусто. Светильники не горели — неудивительно, из магов во дворце только он и мать, а мать на его половину заходит редко. Он не стал их заряжать, просто сбросил халат и шагнул в остывший бассейн. Таймэн любил воду, он был водным магом — как мать, как прабабка… не погонщиком, к сожалению. Но вода всегда его успокаивала и была другом. Откинул голову, расслабил тело… потянулся руками к паху, но тут же отдернул их. Великий дракон, у него гарем под боком, а он захотел… со смеху умереть можно.
Двигаться не хотелось. Прохладная вода отлично смывала все мысли… до тех пор, пока он не вспомнил, что Мэй наверняка купалась здесь же. По телу прокатилась горячая волна, даже вода вдруг показалась обжигающей. Он вздрогнул, скривился и выскочил из бассейна. Не одеваясь, скользя босыми пятками по каменному полу, помчался в комнаты гарема, толкнулся в первую же.
Здесь жила красивая дочка садовника, самая первая женщина, которую он поселил в своей половине.
Девушка сонно заворочалась, подняла голову и тут же подскочила.
