Милли облокотилась на стену. Последовала пауза, после которой она произнесла:
– Наверное, там, откуда я приехала, не принято просить о помощи.
Вирджиния кивнула. Она могла понять, что иногда гордость берет верх. Именно по этой причине она до сих пор не попыталась заключить перемирие.
– А где это, кстати? – осведомилась Вирджиния.
– Где что?
– Твой родной город.
Как странно, что за все эти месяцы, когда они обе спали, ели, дышали в нескольких ярдах друг от друга, она не узнала хотя бы этого.
Прежде чем что-либо сказать, Милли, казалось, взвесила искренность вопроса.
– Довер, Огайо. Недалеко от города Альянс, – а затем с нажимом добавила, – где я не живу на ферме.
Вирджиния усмехнулась, не устраивая на этот раз грызню.
– Да уж. Думаю, мы обе виноваты, что поспешили с выводами по поводу друг друга. Как считаешь?
Милли не ответила, но ее подбородок поднялся и опустился достаточно явно, чтобы принять это за согласие.
Вирджиния провела кончиками пальцев по руководству в своей руке – по складкам и рваным краям. Ее собственные руководства выглядели не лучше.
– Знаешь, Милли, если тебя это хоть немного утешит, лично я рада, что мы начали не с того конца.
Милли с подозрением сузила глаза.
– Почему это?
– Потому что я стала более хорошим пилотом по большей части из-за того, что пыталась не отставать от тебя.
И это была чистая правда.
Милли секунду переваривала это, и в ее глаза вернулась уверенность. Она пожала плечами и произнесла:
– Да ты и сама по себе не так плоха. – Затем пояснила: – То есть для безмозглой модели.
Улыбка Вирджинии увяла, челюсть отвисла, и впервые за все время в Авенджер Филд она услышала, как Милли смеется. Этот заразительный звук заставил Вирджинию захихикать, но она тут же перестала, вспомнив, что другие женщины спят.
– Шшш, – прошипела Вирджиния, но не для того, чтобы прервать беседу, а чтобы продолжить ее шепотом. Словно впервые встретив Милли, она задумалась, что же привело сюда девушку.
– Ну так скажи мне, Милли Беннетт, почему ты захотела летать?
От одного лишь упоминания этой темы лицо Милли запылало, словно фитиль от поднесенной спички. Ее обычная жесткость все более смягчалась.
– Это все барнстормер
[68], – сказала она. – Обычно он снижался над нашим городом, поддавая оборотов. Публика, в основном дети, бежала к полю, где он приземлялся. Я со своими братьями выстаивала в очереди, чтобы полетать на самолете за деньги. Папка первый раз разрешил мне полететь, когда мне было десять. И… наверное, можно сказать, что какая-то моя часть так никогда и не спускалась обратно на землю. – Казалось, она почувствовала, что проявила излишнюю сентиментальность, и немного отодвинулась. – После этого я экономила каждый цент, который получала за работу в отцовском магазинчике. Когда я стала достаточно взрослой, наняла все того же барнстормера, чтобы он обучал меня. Хотя я никогда не думала, что буду летать на военных самолетах… по крайней мере до Пёрл-Харбора, где мой двоюродный брат утонул вместе с линкором «Калифорния».
Ошеломленная Вирджиния прикрыла рот ладонью.
– О, Милли… это ужасно. Мне так жаль.
По лицу Милли пробежала тень от воспоминаний о трагедии. Наконец стала ясна причина ее первоначального отношения – негодования к нерадивым пилотам.
– А что насчет тебя? – спросила Милли, то ли с любопытством, то ли ради того, чтобы отвлечься. – Когда тебе приспичило летать?
Вирджинии пришлось собраться с мыслями. Мотивация к ее собственной поездке сюда смотрелась бледно.
– Если честно, до третьего курса в Корнеллском университете я об этом и не думала, – призналась она, вспоминая, как это произошло. – Я сидела в библиотеке, готовилась к экзамену. И тут я подслушала девочку за соседним столом. Она болтала без умолку о том, что правительство брало со студенток колледжей всего сорок долларов за летные курсы. Но парень, с которым она сидела, сказал ей не быть такой дурой. Сказал, что эти девчонки становятся стюардессами, а не пилотами.
Задолго до этого Вирджинию заинтриговали статьи о подвигах Амелии Эрхарт
[69], но лишь до тех пор, пока не попалась очередная выдающаяся личность. И если уж на то пошло, то загадочное исчезновение этой женщины, как раз наоборот, заставляло задуматься, следовать ли ее примеру. Но в тот момент, услышав еще раз о том, как женщинам, чьи профессиональные навыки слишком значительны, надлежит себя вести и как глупо желать большего, Вирджиния почувствовала, как внутри нее вспыхнула искра жизни. Ее брата, хоть он и был на девять лет ее младше, многочисленные гости регулярных званых обедов у них дома уже видели в качестве будущего врача или руководителя. Вирджиния же, напротив, была сродни предметам искусства в манхэттенском доме ее родителей, которые коллекционировались, чтобы быть проданными с молотка. «Боже, какое милое личико. Какая замечательная осанка. Без сомнений, ей достанется чудесный муж!» Вирджиния улыбалась, до боли стискивая зубы. Она уже отказалась от мечты получить высшее инженерное образование, несмотря на свое увлечение устройством вещей, и согласилась на более практичную специализацию «Домоводство». Можно сказать, она обучалась на роль профессиональной жены, которой было суждено выйти замуж за мужчину, убежденного – как и парень в библиотеке, – что она появилась на свет, чтобы служить, а не руководить.
– Я записалась на курсы на следующий день, – сказала она Милли. – Конечно же, после того, как я подошла к этому фрукту и сказала, куда он может засунуть свою теорию. Это была не самая моя членораздельная речь, но ошарашенный вид этого парня с лихвой компенсировал этот недостаток.
При этих словах Милли одобрительно улыбнулась, и воцарилась уютная тишина. Так она и стояла, приятная, словно летний ветерок, пока Вирджиния не встрепенулась.
– Ну ладно. Пора заканчивать с болтовней.
Милли изогнула свою бровь, когда Вирджиния подобрала с пола еще несколько учебников и произнесла:
– Нам многое нужно сделать. Ну, с чего начнем?
– Следующая станция – Альянс!
От объявления проводника Вирджиния подпрыгнула на месте. Ее зрение обострилось, прогоняя остатки воспоминаний. Даже ритмичное покачивание поезда не ослабило ее беспокойства. Она вынула пудреницу и подправила макияж, стараясь скрыть темные круги под глазами.
За окном облака просеивали полуденные лучи, образуя комбинацию желтого и серого. Небольшие группы строений сменили сельский ландшафт. Она почувствовала, как колеса замедляют свой ход.
