– Ты ведь все придумала. Сгребла в кучу все свои теории. Но знаешь что? Это не делает тебя неравнодушным ко мне человеком. Ты просто встаешь в хвост длинной очереди мудаков, которым всю жизнь, с самого моего детства, не терпелось залезть мне в мозги.
– Я просто пытаюсь тебя понять.
– А вот и не надо этого делать. Ты понимала меня куда лучше до нашего знакомства, когда я была просто самым, б…, жутким существом, какого ты могла себе вообразить. Монстром, объектом охоты. Продолжай в том же духе, и сильно не ошибешься.
Я поворачиваюсь к ней лицом.
– Оксана.
– Что?
– У нас тут еще одна ночь. Две, в лучшем случае. А что дальше – фиг знает. – Я беру ее за руку выше локтя. Я чувствую, как подрагивают мышцы под тонким свитером, и вижу взгляд бездонных серых глаз, от которых не оторваться. Я провожу пальцем по шраму на ее губе и слышу, как в ответ робко дрожит ее дыхание. – Есть только сейчас – ты сама так сказала. А ты – это все, что у меня есть, и все, чего я хочу.
Она хмурится, словно пытаясь припомнить что-то далекое.
– У меня нет чувств, как у других людей. Мне приходится симулировать. Но любовь у меня есть – своеобразная, моя. Наверное, она не такая… – Оксана слегка пожимает плечами. – Но она настоящая.
– Я знаю.
Она отводит взгляд в сторону, и я вдруг замечаю проблеск слез. В поцелуе я пробую эти слезы на вкус.
– Извини, – говорит она. – Я сейчас вообще никакая. Просто трахни меня, о’кей?
Глава 8
Cледующим утром выдают одежду. Коробки с утепленными куртками и парками, зимними шапками, брюками, термобельем, обувью. Никакого показного шика, но все – брендовое и, очевидно, весьма дорогое. Еще – каждому по чемодану на колесиках размером с ручную кладь и по папке с неновыми российскими загранпаспортами, водительскими правами, кредитками и прочими документами.
– Как думаешь, куда мы отправляемся? – спрашивают меня Чарли.
– Может, на Гавайи?
Выезжаем мы в полдень. Выйдя из лифта в своих дизайнерских нарядах, мы шагаем за Ричардом через бесконечные холлы, и ни одна живая душа не обращает на нас внимания. Словно мы группа элитных туристов или компания богатых русских в отпуске. На улице – прекрасный мороз, и я поворачиваюсь навстречу ветру, чтобы ощутить снежинки на лице. Но это длится всего лишь мгновение, поскольку мы сразу залезаем в «Порше SUV» с тонированными стеклами. За рулем – Антон, рядом – Ричард, а мы сидим сзади, я – между Оксаной и Чарли.
Мы едем на северо-запад по указателям, ведущим к аэропорту Шереметьево. Видимость ограниченна, а гололедица на дороге – весьма коварна. На обочине появляются силуэты разбитых машин, мигающих аварийными сигналами. Я нервничаю, но рада, что рядом – Оксана. Более того, пусть это и ненормально, но я рада даже тому, что рядом – Чарли.
Мы проезжаем под МКАД, и тут дорогу нам преграждает полицейская машина с включенными маячками.
– Ч-черт! – бормочет Антон, останавливая «Порше» в луже слякоти. – Что еще?
Настойчивый стук пальца с пассажирской стороны, и Ричард опускает стекло. Лицо офицера за шлемом и щитком не разглядеть, но, судя по эмблеме на рукаве, он из ФСБ. Впереди стоят такие же, как наша, машины. Некоторым водителям и пассажирам приказали выйти, и они, взяв документы, направляются к бронированному фургону с зарешеченными окнами и эмблемой ФСБ, припаркованному на обочине.
– В чем проблема, лейтенант? – спрашивает Ричард офицера, а внутрь машины тем временем задувает ветер и залетает снег.
– Проверка. Будьте добры, паспорта.
Мы протягиваем ему документы, он внимательно их изучает, вглядываясь в каждого по очереди. Потом возвращает все паспорта, кроме моего.
– Выйдите, пожалуйста, – обращается он ко мне, указывая рукой в перчатке на фургон.
Снаружи морозец. Натягивая капюшон парки на голову, я становлюсь в очередь к фургону.
– Наверно, ищут кого-то важного, – обращаюсь я к женщине пенсионного возраста в розовом шерстяном платке.
Она с безразличным видом пожимает плечами и притоптывает ногами по снегу.
– Они вечно кого-нибудь ищут. Просто останавливают машины наугад.
Наконец моя очередь. Я забираюсь по лесенке в фургон и, оказавшись внутри, пару секунд щурюсь. После снежной белизны там вдвойне темно. Напротив меня на металлических лавках сидят два офицера, а третий – слева в тени. Он подает сигнал, и те двое уходят.
– Миссис Поластри. Ева. Я чрезвычайно рад, что слухи о вашей смерти оказались преувеличены.
Мне знаком этот голос, и когда он подходит ближе к свету, проникающему сквозь зарешеченное окно, я его узнаю. Широкие плечи, которые в форме выглядят еще шире, седые волосы, стриженные под машинку, саркастическая улыбка.
– Господин Тихомиров! Вот так сюрприз! И да, в живых оказаться неплохо.
– Я видел фотографию. Отличная работа, многих бы обманула, но… как там говорят? Жулика не пережулишь. В нашем мире, как вы знаете, все не то, чем кажется, – даже жизнь и смерть. Сплошной симулякр.
Вадим Тихомиров – высокий чин в ФСБ. Вообще-то генерал, чего уж там, но он не из тех, кто размахивает своим рангом. Мы познакомились в сложной ситуации, когда Чарли – то есть тогда их звали Лара – безуспешно покушались на мою жизнь на станции метро «ВДНХ». И Тихомиров в той ситуации не только помог мне выбраться из России, он еще и косвенным образом намекнул, что мой тогдашний босс Ричард Эдвардс работает на «Двенадцать».
Тихомиров – это благородный фасад организации, которая зачастую ведет себя жестоко и без всяких компромиссов, и я понятия не имею, работает ли он именно на нее. С виду, конечно, он – верный слуга Российского государства, но даже если так, что это может значить? Беспрекословное подчинение приказам Кремля или другие игры – не столь однозначные и куда более замысловатые?
Он наклоняется ко мне, сидящей на лавке.
– Ева, у нас очень мало времени. Если мы затянем разговор, у ваших друзей в машине возникнут подозрения. Во-первых, это было гениально с вашей стороны – то, как вы внедрились в «Двенадцать».
Я смотрю на него в изумлении. Неужели он и впрямь думает, будто я здесь с этой целью? Будто по-прежнему работаю на МИ-6?
– Откуда мне это известно? Давайте просто скажем, что у нас в Петербурге есть общий друг. Но нам крайне важно знать, что именно сейчас планируют «Двенадцать», поскольку если это то, что я подозреваю, последствия обернутся катастрофой, и не только для России. Поэтому, Ева, вам надо разузнать как можно больше. И доложить.
Тут холодно, как в мясном рефрижераторе, и я застегиваюсь на молнию до подбородка.
– Вы же прекрасно знаете, кто сидит в этом «Порше». Наш общий друг Ричард Эдвардс. Почему бы вам просто его не арестовать?
