— Что с Диего? Ты в курсе?
— В курсе, — помрачнела Мария. — Ночью прибыло несколько грузовых флаеров, набитых дикими. Они пока заселяются, сразу после у них с Вилли и Хайро военный совет.
— Военный совет?
— Алекс, поверь, тебе лучше не вникать. Хайро взял на себя проблему, ты занимайся своими. Поймают кого-то из окружения Диего, выбьют информацию о базе, распорядке дня босса… Не думай об этом. Меньше знаешь, меньше ответственности несешь. Ешь лучше!
В этот момент по головизору показывали, как наказывают осужденного. Дроны-операторы снимали вблизи, как плеть рассекает кожу на спине несчастного, как рвется плоть и брызжет кровь… Я кивнул на происходящее:
— Зачем ты это смотришь?
— Выполняю свой гражданский долг… — Мария запнулась. — Понимаешь же, как работает система?
— Зрители определяют наказание?
— Не только наказание. Могут и оправдать. Этому парню-негражданину, например, грозило сто плетей. Он бы не выжил, это замаскированная казнь. Но что он сделал? Захватил гражданский флаер, чтобы посмотреть мир, по пути влетел в район высокой гражданской категории. Вряд ли намеренно, но закон есть закон.
— И за что ты проголосовала?
— Пять плетей. Он никого не убил, не ограбил. Возможно, просто хотел посмотреть, как живут граждане, или не справился с ручным управлением и залетел не туда. Но в итоге судья, собравший результаты зрительского голосования, объявил приговор общества: десять плетей… Многие бездельники, смотрящие канал, жаждут крови и всегда голосуют за смертную казнь или отсечение конечностей — даже за мелкую провинность. Конечно, подобных идиотов судебный ИскИн со временем отрезает от голосования, но не сразу. А я всегда думаю, что именно моего голоса может не хватить, чтобы вынести более справедливый приговор.
— Что-то с нашим обществом не так, Мария… — Я отложил вилку и отодвинул тарелку. — Спасибо.
Аппетит пропал. В глубоких раздумьях я залез в капсулу, интра-гель накрыл меня с головой, мир мигнул…
И я оказался в таверне «Осколки и кости» на Менгозе, в зале, полном гомонящего народа.
— Скиф! — радостно воскликнула Ирита, поднялась и помахала мне с другого конца зала.
Она сидела за столом с Краулером. Видимо, обсуждали будущие торги на аукционе.
Я подошел, кивнул другу и обнял девушку. Не разжимая объятий, она поцеловала меня и шепнула на ухо:
— Ты что-нибудь решил? Могу я к вам приехать?
— Пока нет. Поговорим после Игр, о’кей?
— Тогда как насчет свидания в Дисе? Вечером?
— С радостью. Надеюсь, не появятся срочные дела.
— Тогда до вечера. — Улыбаясь, она вернулась за стол.
Я обменялся с магом новостями и не теряя времени прыгнул к деревне Джири. Зерно преобразования закончило свою работу, характеристики изменились. Можно было пробовать отодрать Ласковый плющ от ствола.
Старик сидел под некогда могучим деревом в позе лотоса, прикрыв глаза. Не поднимая век, он проворчал:
— Ты стал уродливее. Надеюсь, это не единственное твое достижение.
Никаких изменений в своей внешности я не заметил, но неписю виднее. Харизмы поубавилось, из-за чего для окружающих я стал менее привлекательным.
— Мастер… — поприветствовал я Ояму, опустив голову.
Он молчал. Больше ничего не говоря, я подошел к дереву и взялся за плющ. Стиснул на нем пальцы, и он промялся под моей хваткой. Я резко дернул.
Крак! Стебель хрустнул и с чавкающим звуком отделился от ствола. Множество корней, впившихся в дерево и сосавших из него жизненные соки, извивались, на их кончиках обнаружились небольшие отверстия, откуда доносился пронзительный писк и толчками вырывалась бурая жидкость.
Не отпуская стебель, я стал отступать от дерева по спирали, распутывая и рывками отдирая паразита. Он был крепким, не рвался, не ломался, но это сыграло мне на руку — спустя несколько минут дерево было свободно. Многометровый плющ безжизненно свесился, намотанный на мою руку. Глубокие, сочащиеся соком раны на стволе медленно затянулись, оставив шрамы. В шорохе листвы я услышал облегченный вздох дерева. Со скрипом оно выпрямилось, расправило ветки.
— Ты стал уродливее, — повторил старик, поднимаясь на ноги. — Но сильнее и быстрее, признаю, мой ученик.
— Ученик?
— Духи предков, за что мне это? — взмолился величайший гранд-мастер безоружного боя Ояма, запрокинув голову. — Он еще и глухой!
Глава 24. Боль — это всего лишь визжащая слабость
Мудрый седобородый старец наблюдает за ходом моей тренировки, не поднимая век, время от времени отпивая из чашки с неостывающим чаем и отрывисто отпуская замечания. Так или примерно так представлялось мне обучение у Оямы. Я жестоко ошибался.
— Уф… Ох! — Звуки я издавал не специально, просто с каждым ударом наставника из моих легких выбивало воздух. — Аргх!
В первый же час тренировок я уяснил: легкой жизни не будет. Никакого «Величайший гранд-мастер безоружного боя Ояма предлагает вам выбрать один из следующих боевых приемов», никакого окна со всплывающими описаниями новых умений. Старик требовал полной концентрации и тишины. «Никакой болтовни!» — объявил он, пресекая мои вопросы.
Тренировка проходила в тени дерева, спасенного от Ласкового плюща. Ояма атаковал сразу же, как только объявил меня учеником. Он, конечно, бил не в полную силу, не использовал специальные приемы, но в то же время призывал не жалеть сил и показать все, на что я способен.
Способен я был, как оказалось, не на многое. От Комбо старик просто непонятным способом уклонялся, Оглушающий пинок пропускал под собой, Молоты встречал жестким блоком, отчего кости кулака с хрустом ломались, пронзительная боль выжигала нервные каналы, а шкала жизни ползла вниз. О том, что происходит и зачем нужен этот якобы тренировочный бой, больше похожий на избиение младенца, спрашивать я зарекся. Хватило сломанной челюсти и пробитой груди — так наставник реагировал на вопросы.
— Больно? — с притворным сочувствием спросил Ояма, услышав мой сдавленный крик.
— Мне… не… привыкать… — Я вправил челюсть, сплюнул вязкую слюну, густо смешанную с кровью, и хлебнул Бездонного зелья здоровья. — Не боюсь боли.
— Правильно. Боль — это всего лишь визжащая слабость, покидающая твое тело!
Пот и кровь заливали глаза, уверенность в правильности происходящего давно рухнула перед осознанием простого факта: с игровой точки зрения с персонажем не происходит никаких положительных сдвигов. Навык безоружного боя застыл, уперевшись в потолок еще в бою с Эрвиготом, на 100-м уровне первого ранга. С пару часов я надеялся, что новые умения проявятся, если я попробую повторять за Оямой, но все, чего добился, — хмыканья старика. Это был очень странный бой. Я терял очки жизни, а учитель — нет. Отражение на него не действовало, да и моя Устойчивость, казалось, умыла руки. Видимо потому, что поединок был тренировочным, а Ояма — дружественным персонажем, режим боя не включался, но жизнь утекала по-настоящему.
