— Вот именно, — пробормотал Давыдов. — Глупо сражаться с властью коммунистов, когда она организована и поддержана народом. Не припомню случая, чтобы коммунисты когда-нибудь проиграли. Гражданская война в России, Великая Отечественная, Фидель на Кубе, Альенде в Чили — куда уж прочнее. В Кампучии скоро красные кхмеры во главе с Пол Потом свергнут Лон Нола — и американцы вообще в осадок выпадут…
Не все в этом мире было так однозначно, случалось, и социалистические движения терпели неудачу — та же Германия в двадцатые годы. Но дискутировать под дождем хотелось меньше всего — да особо и не о чем. В полной изоляции от США господин Тхиеу быстро проиграет войну, и оба Вьетнама объединятся под красным знаменем…
— Пожрать бы сейчас, — сменил тему Давыдов. — Не поверишь, командир, уже несколько месяцев мечтаю о московской сосиске — нигде их так не делают, как в Москве. В командировку приезжал, очередь отстоял, но оно того стоило — объедение!.. Не то что в остальных городах пытаются производить — какие-то жидко-картонные изделия…
Напрасно он это сказал — лучше бы про политику продолжали. Когда про еду не думаешь, голода не чувствуешь, а стоит только вспомнить — начинается слюноотделение…
— Ты вообще не думаешь, о чем говоришь… — простонал Андрей. — Учись держать при себе свои крамольные мысли, а то сейчас погоню в дождь — до ближайшего московского гастронома…
Идти под тропическим ливнем было невозможно. Кроны деревьев практически не защищали. Ненастье продолжалось минут сорок, потом пошло на убыль. Свежести не прибавилось, воздух невыносимо парил. Дышали, как рыбы, выброшенные на берег. Из-под листьев папоротника выползали страшноватые ящерицы, смотрели на пришельцев бусинками глаз. С насиженного места советских специалистов прогнала змея — ей непременно понадобилось под это же дерево! Тварь выползала из-под трухлявых гнилушек — грациозная, темно-фиолетовая, блестящая, с раскраской кожи «под рыбью чешую» — «восьмерками» направилась под дерево, словно и не видела, что там занято! Ее могли бы убить парой выстрелов, но не хотелось поднимать шум. Казалось, что змея смотрит им в глаза, и сжалось сердце, стали понимать, что чувствует кролик под гипнотизирующим взглядом удава…
— Саня, не шуми… — прошептал Андрей. — Ты ее напугаешь, и тогда она станет непредсказуемой…
— А сейчас она такая предсказуемая… — Давыдов напрягся, побелели костяшки пальцев, сжимающих рукоятку автомата. Сил не прибавилось, но они отползали, не сводя глаз со змеи, и было по-настоящему страшно. Тропическая тварь не стала их преследовать, свернулась клубком под деревом.
— Вот же гадость, прогнала советского человека… — сокрушался Давыдов. — Ты подкованный, командир, по особенностям местной фауны — кто такая? Может, только на вид страшная, а на деле безвредная, вроде нашего ужа?
— Хорошенько ее запомни, Саня, и, если увидишь когда-нибудь, вали со всех ног… Королевская кобра — самая ядовитая гадина в мире. Вырастает до пяти метров, а то, что данный экземпляр намного меньше, — нам просто повезло. Яд у нее очень токсичный, и она может впрыскивать его в неограниченных количествах. Паралич мышц гарантирован, убивает за считаные минуты. Я не такой уж специалист по местному серпентарию, но такая штука заползла в мое бунгало в первую неделю пребывания в стране. Познакомиться, видимо, решила. Вьетнамцы прибежали, убили ее, потом переводчик объяснил, что это такое. Так что в некоторых случаях лучше встретить в джунглях южновьетнамский спецназ, чем эту прелесть… Куда побежал? — схватил он товарища за рукав. — Будешь шуметь, суетиться — тогда точно нападет и места мокрого от нас не оставит. Змея, в принципе, спокойная, предпочитает сбежать, чем бросаться в атаку. Бывали случаи, что стреляла «холостыми»…
— Это как? — не понял Давыдов.
— Контролирует количество яда, который выстреливает, может не задействовать нейротоксин — просто отпугивает чужака. Умная, в общем, тварь, выборочно работает. Ладно, Саня, чего так побелел, может, еще перекрестишься? Королевскую кобру встретишь нечасто, вряд ли нам посчастливится еще раз…
Земля раскисла, дождь смыл все следы, и путники сбились с курса. Тропа, протоптанная покойными диверсантами, просто исчезла! Повсюду была одна и та же картина — море пропитанного влагой папоротника, безбрежные заросли банановых деревьев, с которых сочилась вода. Земля превратилась в кисель, вязли ноги, и не спасали даже сапоги. В какой-то миг, после блужданий вокруг заваленной корягами речушки, Андрей поймал себя на мысли, что перестал ориентироваться по сторонам света! Светлее в джунглях не стало, определить местоположение солнца было невозможно.
— Ищите мох, Шура, — шутил он из последних сил, — который во Вьетнаме не растет…
Он иногда включал рацию, кричал в нее, но слышал только треск эфира. Однажды за частоколом помех послышался голос — судя по интонации, говорили на вьетнамском, обрадовался, стал что-то частить, перемежая русские и английские слова, потом спохватился — английский язык для северных друзей, что красная тряпка для быка, стал кричать по-русски, твердил фамилии: Давыдов, Раевский! Не может быть, чтобы никто не слышал! Но голоса пропали, а эфир так трещал, что возникло сильное желание размозжить рацию о первое попавшееся дерево…
— Эксперимент неудачный, командир, — покачал головой Давыдов. — Игра в «Зарницу» в джунглях — не наше… У тебя есть конструктивные идеи?
Из конструктивных идей осталась только одна — помолиться. Не важно кому, но лучше местным богам, так как именно они контролируют территорию. Снова пошел дождь, но быстро прекратился. Ноги подкашивались, вязли в корнях и жидкой каше. Жадно пили дождевую воду, имеющую какой-то странный химический привкус. Напалм, гербициды, дефолианты — чему тут удивляться… Внезапно разбежались тучи, и вышло солнце, превратив джунгли в настоящую парную. Появилась возможность сориентироваться, и дальше от выбранного направления не отклонялись. Но скорость передвижения была удручающе низкой. Перед глухими зарослями чего-то «древовидно-папоротникообразного» Давыдов внезапно остановился, потянул носом и вопросительно уставился на Раевского:
— Странный запах, командир, чувствуешь? Запах окалины, авиационного бензина плюс сгоревшая древесина… Или это мне кажется?
«Лишь бы не серы», — подумал Андрей. Запашок действительно присутствовал, и познать его природу удалось, лишь пробившись через заросли. Они лежали на краю поляны, с изумлением разглядывали представшую перед ними картину. Увиденное впечатляло. Американский самолет рухнул в лесу, в нескольких шагах от открытого пространства. Сбитый истребитель-бомбардировщик «F‐105» «Тандерчиф» превратился в груду обожженного металла и с трудом узнавался. Он врезался в землю по пологой траектории. От кабины и горделивого игольчатого носа остались одни воспоминания. Крыло от удара просто оторвалось, хвост покорежился. Очевидно, перед попаданием ракеты пилоты успели избавиться от бомбового запаса, в противном случае после падения от самолета и этого бы не осталось. Деревья в окрестностях были повалены, частично обгорели, вокруг самолета простиралась полоса выжженной земли. Взрыв при падении, очевидно, был сильный. Лес вспыхнул, вовремя собравшийся дождь погасил пожар, но запах гари до сих пор присутствовал.
