В медпункте работал советский врач. Состояние было омерзительным. Он что-то колол, делал примочки, поил микстурой. Разгулялся кашель, поднялась температура. На соседней раскладушке страдал Давыдов. К вечеру самочувствие улучшилось, но врачу что-то не нравилось. Он бормотал про «отложенную болезнь», про необходимость сдать анализы, что все не так хорошо, как кажется. «Надеюсь, это не паразитарное заболевание», — качнул головой опытный медик, съевший не одну собаку на тропических болезнях. «Доктор, прекратите, я прекрасно себя чувствую, — поморщился Андрей. — Ну, насколько это возможно после столь длительного забега по джунглям».
На следующий день расчеты ЗРК вывезли в Качанг. Подразделение Овчарова тоже пострадало, два офицера получили легкие ранения, ЗРК ремонту не подлежал. Но дивизион поставленную задачу выполнил — пусть с огрехами, но интенсивность воздушных атак удалось сбить. На охраняемых объектах было несколько пожаров, но сейчас все потушены. Работали следователи из штаба Группы советских специалистов — совместно с местной военной прокуратурой. Офицеры, прибывшие из джунглей, дали показания, которые всех вполне устроили. Давыдов пошучивал: ни пыток, ни психологического прессинга, даже неинтересно. К обеду следующего дня прибыл возбужденный подполковник Коняев, выслушал рассказ подчиненных и долго ругался.
— Ладно, майор, не первый и не последний потерянный комплекс, главное, что люди целы, а оборонные заводы у нас работают и перевыполняют план. Ты знаешь, сколько мы «СА‐75» потеряли за семь лет? Больше тридцати штук. Считай, на каждые пятнадцать-двадцать сбитых самолетов — один ракетный комплекс. Нормально. То на то и выходит, даже в плюсе. А сколько еще зенитных орудий потеряно, танков, самолетов, десантных и торпедных катеров… Ладно, дело не в этом. Рад, что с вами все в порядке. Выздоравливайте, на днях поедете в Ханой, на базу. Посмотрим, что делать дальше. Все будет зависеть от наших американских друзей. Надеюсь, эта вакханалия прекратится, тогда вплотную займемся учебным процессом. Кстати, любопытный факт: вьетнамские товарищи провели кропотливую работу и выявили ренегата в своих рядах. Честь и хвала их военной прокуратуре — умеют работать, когда нужно. Это заместитель командира 2-й дивизии ПВО полковник Фан Чой — из тех, на кого в последнюю очередь подумаешь. Мотивы пока выясняются — похоже, его крепко прижали за неблаговидные делишки и стали шантажировать. Увы, и во вьетнамской среде случаются такие личности, не все тут кристально честные. В общем, сообщал южновьетнамской разведке шифры и коды, координаты радаров и РЛС, места базирования авиации, координаты дислокации зенитных батарей и ракетных комплексов. То, что информация уходит налево, знали давно, но некого было схватить за руку. Провернули хитрую операцию — слили ложные данные, при этом точно знали, к кому в руки они попадут. Двоих исключили, остался этот… Чуть не выскользнул, гад, пустился в бега, отстреливался, потом решил гранатой себя подорвать, но на это вьетнамские товарищи пойти не могли, метким выстрелом выбили гранату из руки, заодно с парой пальцев, а осколок из бедра товарища Фан Чоя потом вытащили. Плакался на допросе, жаловался, что бес попутал… В общем, это он слил разведке Южного Вьетнама координаты вашего подразделения. Ему и скажи спасибо. Разбомбить с воздуха не получилось — вот они и выслали усиленную диверсионную группу, которую впоследствии и уничтожили в полном составе. Полковника Фан Чоя увезли в Ханой, с ним сейчас работают. Хотели сразу к стенке «именем трудового народа», но потом решили обождать, использовать в качестве двойного агента. Ты неважно выглядишь, майор, здоров, вообще? Чем вы там с Давыдовым в джунглях занимались?
Состояние было средней паршивости. Ни то, ни се. Словно и впрямь что-то зрело в организме. Оставалось лишь надеяться, что это упадок сил.
Группу вывезли в Ханой под покровом ночи. Маленькую колонну сопровождали два бронетранспортера — уважали советских специалистов… Давыдов тоже неважно себя чувствовал, но не температурил. Он отвел Андрея на заднее сиденье, пробормотал на ухо:
— Нехорошо получается, командир… ну, с этим американским паршивцем, как там бишь его… В КГБ не дураки, поймут, что мы что-то темним. Будут расспрашивать по очереди, ловить на нестыковках, и некрасивая история вылезет. Нам оно надо? Я и так себя чувствую, как какой-то антисоветчик, совесть неспокойна. А мы ведь, если вдуматься, ни в чем не виноваты, наоборот, такие трудности преодолели…
Капитан был прав. Беспокойство на душе от скрытого факта только усугублялось. Почему они отпустили американского летчика? Объективные причины в расчет не примут. Пусть и не за этим они во Вьетнаме, но обязаны были реагировать. Их было двое, при автоматах, а тот один и без оружия. К тому же спецназ на «Ирокезе» был явно по душу Варковски, наверняка своего пилота они вытащили, тот сейчас злорадно потирает ладони, вспоминая добреньких русских, и готовится снова сесть в кабину бомбардировщика, чтобы наводить ужас на мирных жителей…
— Что предлагаешь, Саня?
— Сказать как есть, командир. Правда все равно всплывет. Дескать, выявили пилота у сбитого «сто пятого», допросили на месте, но потом он кинулся в драку, пытался завладеть оружием, мы его и «приголубили». На вид был вылитый мертвец, поэтому оставили, пошли дальше. Тоже вранье, но хотя бы близко к теме. Или еще лучше: допросили, а он воспользовался моментом и убежал в джунгли. Пробовали искать, завязли… ну, как-то так.
— Вторая версия мне нравится больше, Саня. Хорошо, давай ее придерживаться. Он ведь и в самом деле чуть не сбежал, когда в своем парашюте запутался…
Пристрастных бесед с потомками «железного Феликса», по счастью, не было. По прибытии «герои дня» были вызваны к генерал-майору Малашенко. Ночь еще не кончилась, но генерал не спал. Штаб разместился в приземистом кирпичном здании, накрытом, как саркофагом, маскировочной сетью. Генерал-майору было далеко за пятьдесят. Великую Отечественную войну он прошел от первого до последнего дня. Начинал командиром зенитной батареи, оборонял Путиловский завод от налетов немецкой авиации, выдержал всю блокаду, а когда ее прорвали, уже командовал дивизионом, потом полком зенитной артиллерии. Прошел половину Европы, защищал небо отвоеванных городов — Варшавы, Кракова, закончил войну под Прагой в мае 45-го, когда поддерживал со своей бригадой ПВО действия авиации 1-го Украинского фронта, штурмующей запертые в Чехословакии остатки группы армий «Центр». Там же получил тяжелое ранение, два года мыкался по госпиталям, но выздоровел полностью и продолжил военную карьеру. Он сидел в своем кабинете с задернутыми шторами. Работал кондиционер, но толку от него мало — весь лоб генерала был усыпан бусинками пота.
— Поздравляю, майор, что удачно выпутались из истории. — Рукопожатие генерала было твердым, невзирая на предрассветный час. — Буду ходатайствовать о представлении твоей группы к награде. Как ваш раненый?
— Еще не навещал, товарищ генерал-майор, — только с колес. Он здесь, в госпитале. Говорят, что все в порядке.
— Ну, дай-то бог… Извини, что отрываю от сна, давай-ка быстро — всю историю в лаконичном виде. — Выслушав не вполне связный рассказ, генерал поморщился и покачал голово: — Славно вас угораздило… Мне, если честно, плевать на этого американского летчика, вы не спецназ, чтобы брать его в плен, у вас другие задачи в этой стране. Мы не кровожадные. Спасли его свои, да и шут с ним, в следующий раз хорошо подумает, прежде чем отправиться на боевое задание. Трещинка в психике парню гарантирована. Но засекретить все произошедшее мы обязаны, надеюсь, ты и сам понимаешь. Слухи о ваших приключениях не должны просочиться. С советскими специалистами во Вьетнаме такого случиться НЕ МОЖЕТ, уж не обижайся.
