— Мне приснился вен Ликс, — вдруг вспомнила Вейра. — Он держал удавку.
— Кто такой вен Ликс?
— Итариец, которого я спасла от смерти и укрыла у себя дома.
Вейра покачала головой:
— Да, я знаю, мне надо было вам сказать об этом. Но Лира не велела…
— Опять Лира! — аж зарычал от ярости мастер Виджан. — Вот что, достопочтенная вильена! Или вы сей же час выложите мне всё, что произошло с вами за последние дни, не скрыв ни единой мелочи, или я вытолкаю вас взашей на мороз, и выкручивайтесь дальше сама!
— Цвет нижних панталон вена Риули тоже сказать? — ехидно спросила Вейра, на что полицейский только застонал со всей безнадёжностью, на которую был способен. Пожалев его, бедного, взвалившего на себя непосильную задачу охранять её, Вейра уже серьёзно продолжила:
— Ладно, слушайте. Всё началось вечером, когда я получила письмо от Туаны, в котором она рассказала мне о предстоящем бале у вена Триболи…
Глава 16. Мастер Виджан, или Любовь — это боль
За окном было совсем светло от снега, который укрывал землю и крыши домов, ветви деревьев и заборы сплошным белым покрывалом. Вейра потянулась сладко, от души, и улыбнулась, щуря глаза. Рядом зашевелился Виджан, промычал что-то недовольное. Она чуть подвинулась, прижимаясь к нему, потёрлась коленом о бедро, скользнула рукой по животу. Какое счастье — вот так просыпаться рядом с тем, кто любит тебя, кого любишь ты всем сердцем, всем нутром, безраздельно и без остатка…
— Вейра-а-а, — простонал Виджан сонно. — Ещё рано, милая моя… Спи.
— Я сплю, — покладисто согласилась она, лаская редкие кудрявые завитки на его груди.
— Шалунья…
Виджан заворочался, словно нехотя, нашёл губами её рот и поцеловал, бормоча:
— За что ты мне была послана Творцом, противная девчонка… Почему я всегда соглашаюсь на твои условия…
Его рука нашарила подол ночной сорочки и потянула его вверх, сминая безжалостно. Вейра притворно рассердилась:
— А вам, мастер Виджан, от меня только одно и надо!
— Почему же? Не одно, — мурлыкнул он на ухо, точно сытый кот, а потом приник губами к шее, лаская и покусывая кожу. — Лучше два или три…
— Развратник, — она со смехом шлёпнула его по плечу, но внезапно стало не до смеха — страсть вскипела в крови, как будто чайник согрели ладонями, да так долго держали руки, что он готов был взорваться! Тёплое, влажное нечто снова поселилось в животе, терзая голодом, требуя накормить, и Вейра отдалась натиску Виджана с готовностью продажной девки и пылкостью юной любовницы. Какое сладостное счастье — сливаться воедино с человеком, который так любит тебя…
— Ты убьёшь меня своим вожделением, женщина, — пробормотал Виджан после того, как они отдышались, распластавшись рядом. Вейра закрыла глаза, пытаясь сохранить в себе ощущение неразбавленного мира и покоя, ответила рассеянно:
— От любви не умирают.
— Это вожделение. Любовь не может быть такой… поглощающей! — запротестовал он.
— Как будто ты знаешь что-то про любовь, сухарь, — тихонько усмехнулась она.
— А ты знаешь?
Этот вопрос поверг Вейру в смятение. Любовь всегда высмеивалась в её маленьком мире, ограниченном стенами «Птичек-невеличек». Любовь была где-то за чертой, там, в покоях богатых вильен и венов, а в маленьких душных комнатках, где запахи мужчин мешались между собой, где витал аромат гаульденов и муссата, о любви предпочитали не говорить. Только иногда, только с иронией…
— Ах, как я его люблю!
Туана выглядела счастливой, просто неприлично счастливой. Было позднее утро, а точнее, давно пополудни, и девушки сидели в зале, переваривая завтрак. Туане на месте не сиделось, она порхала, как бабочка, от табурета к дивану, от дивана к стойке, к пианино, кружилась на месте с мечтательным видом. Лира вынула изо рта трубку, заглянула в чашу, проверяя, как тлеет табак, потом заметила:
— Не его ты любишь, а гаульдены и статус.
— Неправда! — оскорбилась девушка. — Его! Он такой красавчик!
Остальные переглянулись и хихикнули. Толстячка вена Фенери красавчиком было назвать сложно. Но чувства глаза застят, это всем известно. Лира вздохнула, покачивая головой, и снова сунула мундштук в зубы:
— Дура ты, Туана, дурой и помрёшь.
— А ты говоришь так из зависти, — бросила с вызовом Туана. — Ты никогда не любила, вот и злишься теперь!
Вейра испуганно прикрыла рот ладонью. К Лире никто не смел обращаться в таком тоне… Но старшая подруга не оскорбилась, не обиделась. С усмешкой сказала:
— Любила, детка. До обморока, до солнца в груди… Сына ему родила. А он забрал моё поместье, земли, деньги и продал меня в портовый бордель. Вот так.
Девушки притихли, переглядываясь. Вейра смотрела на Лиру неотрывно. Бедная, бедная… Как она смогла выжить после такого предательства? Туана фыркнула с видом заносчивой вильи, но было ясно, что коротенький рассказ Лиры задел и её. Хоть крутиться по зале перестала, верно, задумалась. А Бокль со вздохом достала из-за дивана пыльную пузатую бутыль и кивнула:
— Мелочь, тащи кружки.
Вейра подхватилась, сбегала к стойке и принесла все кружки, что нашла — на всех девушек. Бокль разлила по ёмкостям тёмный и мутный вонючий ром, который отлично глушил беды и недуги, подняла кружку и провозгласила:
— Да пошли они, мужики!
— Аминь, — усмехнулась Лира и, не чокаясь, проглотила свою порцию. Скривилась. Хыкнула. И затянула, фальшивя: — Не пейте, не пейте дрянного вина, пусть будет цела голова! Не верьте, не верьте, что девка честна, нет лживей её существа!..
Вейра глянула на Виджана с улыбкой и подняла руку. Из вытянутого вверх пальца завилась, искря золотистой пыльцой, тонкая ниточка магии, принялась выписывать загогулины и спирали, пока в воздухе не появилась ясная надпись — две буквы В, переплетённые между собой. Виджан наблюдал молча, с горящими глазами, а потом заметил:
— Не так надо. Надо «А» и «Б», как Алларис Первая Блаугардская!
— Ты просто противный сухой чопорный полицейский, — обиделась Вейра. — Это вензель «Вейра и Виджан»!
— Милая…
Он вздохнул, прижимая её к себе, невесомо поцеловал в висок, снова вздохнул, словно набираясь смелости. Продолжил:
— Ты сядешь на трон и будешь править империей, Вейра, а я… Я буду ловить фальшивомонетчиков и нелегальных блудниц на окраинах мегаполии.
— Я никогда не расстанусь с тобой, Виджан, даже и не мечтай! — весело сказала Вейра, взмахом руки убирая золотистую пыльцу вензеля. А потом прислушалась.
С другой стороны дома, в который полицейский перевёз их с кормилицей и младенцем на другой день, раздался детский плач. Тихий, ноющий, берущий за сердце. Вейра наморщила лоб:
