Антуана допрашивали, пардон, снимали показания с него в другой комнате. Я была одна с розовым поросёнком. И он смотрел на меня с плохо скрываемым подозрением, как будто я, по меньшей мере, убила президента республики. В кабинет зашёл другой полицейский, высокий и худой, подал первому бумагу и ткнул пальцем в напечатанное. После чего они стали оба изучать меня с подозрением в глазах. Играть в гляделки мне не хотелось, тем более что голова болела, а ещё стала наливаться жаром и пульсировать скула. Чёрт, неужели и по ней заехали? Только бы синяка не было, только бы не под глазом!
Наконец я не выдержала:
— Простите, мы закончили?
— Нет, — поросёночек прищурил глаза с белёсыми ресницами. — Вы нервничаете.
— Конечно, нервничаю!
— А почему нервничаете? Не хотите рассказать? — спросил худой.
Я улыбнулась им, как дебилам:
— Голова болит, хочу добраться до дома и лечь. И где Антуан?
— С ним ещё беседуют, — коротко бросил худой. — Вы говорите, что не знаете этих людей. Но они тоже из России. Более того, из Москвы.
Теперь был мой черёд прищуриваться:
— И что? В Москве двенадцать миллионов человек живёт, я же не могу всех знать!
— Тем не менее, это странно, что на вас напали именно русские.
Невероятное совпадение! Просто уникальное! Смородиновские бойцы следили за мной и решили отобрать кольцо, не дожидаясь, пока я его изыму…
— Вы в чём-то меня обвиняете? — самым холодным из всех возможных оттенков голоса осведомилась я и даже выпрямилась, подняв подбородок. Полицейские хмыкнули в унисон, и поросёночек бросил, не глядя на меня, небрежно так:
— Мы склонны думать, что вы могли организовать нападение.
— Я? С какой целью? — совершенно искренне удивилась, молодец, Алёшка!
— С целью ограбления вашего знакомого, мсьё де Пасси.
Может, повертеть пальцем у виска? Нет, не поймут, вроде, во Франции так не выражают свои мысли по поводу… Поэтому я только покачала головой:
— Извините, но это бред. Если мы закончили, то проводите меня к Антуану, будьте добры.
И даже привстала, но поросёночек тихо рявкнул:
— Не закончили! Сидите, пожалуйста!
— Ну раз так…
Мне совершенно не улыбалось прибегать к последнему средству, но я всё же сказала:
— Вызовите адвоката и свяжитесь с русским посольством.
А потом улыбнулась ласково и добавила милым голосом маленькой девочки:
— Силь ву пле.
Худой как будто даже обрадовался моему заявлению, вкрадчиво спросил:
— А вы считаете, вам нужен адвокат?
Насмотрелись американских сериалов, идиоты… Но ответить я не успела, в дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, вошла женщина средних лет с красиво уложенными волосами, неброским макияжем и в строгом деловом костюме. За спиной у неё маячил Антуан. Улыбнувшись и поздоровавшись, женщина спросила:
— Вы предъявили обвинение мадемуазель Каменская?
— Пока нет, — буркнул явно недовольный поросёночек.
— Мадемуазель, прошу вас сохранять молчание на любой вопрос, — ласково сказала мне женщина и снова повернулась к паре полицейских: — Я адвокат мадемуазель Каменская, мэтр Лионель. Либо предъявляйте обвинение, либо дайте подписать протокол, и мы уходим.
Поросёночек с явной неохотой кликнул на что-то в своём компе. Загудел принтер, выплюнув две бумажки. Одну из них протянули мне для подписи. Мэтр Лионель озабоченно спросила:
— Вам необходим переводчик, мадемуазель?
— Нет, спасибо, я отлично читаю по-французски, — пробежалась взглядом по листку, всё было записано так, как я и говорила. Подписав бумагу, встала.
— Если у нас будут вопросы, мы вас вызовем, — у поросёночка нехорошо блеснули глаза, а адвокат живо сунула ему визитку:
— По всем вопросам звоните сразу мне. До встречи, мсьё.
Мы вышли из здания полиции втроём. Мэтр Лионель пожала Антуану руку и сказала будничным тоном:
— Всё, мой дорогой, думаю, проблем не будет. Но, если что, звони. До свидания, мадемуазель.
Она села в припаркованный в спешке чёрный «мерседес» и быстро уехала. Антуан обнял меня за талию и взялся за подбородок:
— Наверное, надо тебя в больницу отвезти. Зашить.
— Кровь течёт ещё? — озаботилась я, пытаясь нащупать пальцами рану на брови.
— Не трогай! Остановилась, но зашить надо, а то шрам останется.
— Пусть остаётся, — отмахнулась я. — Я хочу лечь…
— Некрасиво же, со шрамом…
Он заглянул мне в глаза, и я улыбнулась грустно:
— Шрамы, Антуан, бывают полезны. Они напоминают нам о совершённых ошибках.
Дядины слова. Только теперь я их поняла.
Маркиз взъерошил ёжик моих волос и тихонько поцеловал в макушку:
— Какую ошибку ты совершила, Альошка?
Я поверила Смородинову.
— Пропустила удар. Больше не пропущу. Никогда…
Антуан покачал головой, набирая номер на смартфоне:
— Где ты так научилась драться?
— С детства занималась боевыми искусствами.
— Алло? Мне нужно такси, — маркиз продиктовал адрес и сбросил звонок, сказал мне: — Сейчас поедем домой, отдохнёшь. Главное, чтобы не было сотрясения… А меня научишь парочке приёмов?
— Научу, — тихонько рассмеялась я. Голова раскалывалась, но я старалась не показывать, что мне больно. Антуан взял меня под руку и повёл к дороге:
— Не знаю, кто ты, подруга Наташи, но ты не путана. Может, когда-нибудь мне расскажешь про себя.
Ничего не ответив, я молча пожала плечами. Может, когда-нибудь и совру что-то правдоподобное…
---------
* Blanc-cassis или Blanc-cass (фр.) — аперитив из белого вина, обычно столового, с добавлением концентрированного ликёра из чёрной смородины в 17⁰
** Sauvé par (le gong) la cloche (фр.) — расхожее выражение, означающее «спасённый в последнюю минуту, неожиданно», из школьной жизни, когда колокольчик возвещал конец урока, и ученики с радостным гиканьем мчались на улицу, а тот, которого вызвали к доске, тоже мог вздохнуть свободно.
*** Moules à la Provençale, frites Léon на двоих, два больших Pellfort — меню ресторана Léon. Мидии по-провански с луком, чесноком, помидорами и сладким перцем, картофель-фри по бельгийскому способу и 50 cl бельгийского пива Пелфорт.
Глава 16
Утро выдалось сложным. Нет, у меня были, конечно, тяжёлые пробуждения в жизни: после тренировок, после особенно опасных афер, в одной из которой я даже чуть не потеряла глаз. Но сейчас… Мне было страшно, непонятно и больно. Страшно — потому что били. Непонятно — потому что откуда они появились? Больно… Ну и так понятно. Скула налилась расплавленным свинцом, горела и жгла. Бровь, похоже, увеличилась в размерах и стала, наверное, такого же размера, как и надбровные дуги неандертальцев. Голова гудела и пульсировала височными венами в такт сердцу.
