В супермаркете через дорогу я купила кило пельменей и пачку творога. Аришка давно сырников просила, да всё руки не доходили. Подумав, взяла майонез и кетчуп — кто этого Николая знает, что он с пельменями любит. На вечер приготовлю им драники, картошка ещё осталась. Может, салатик какой-нибудь с помидорами к пельменям? И хлеба, хлеба булку забыла!
В результате вышла из магазина я с двумя пакетами, полными под завязку. Потащилась к дому, как старая тётка, всей кожей ощущая усталость и тяжесть мешков. Тележку, что ли, купить? Тогда точно буду выглядеть, как соседская бабуся, которая каждый день таскается на базар… Да пофиг. Для кого мне летать птичкой и излучать красоту и молодость? На работе вон улыбаться задалбываюсь, но там я обязана. А на улице ничего никому не обязана. Даже вот этому симпатичному парню, который окинул меня долгим взглядом и усмехнулся. Не исключено, что его насмешил мой вид.
Едва удержавшись, чтобы показать ему язык, я поспешила домой. Вот моё гулкое парадное с облупившейся краской на стенах и щербатыми перилами. Вот моя дверь с поцарапанной обивкой, в которой не хватало гвоздиков. Вот мой ключ…
Ой!
Открыв дверь, я наткнулась на спину Николая, который балансировал на табуретке и забивал в стену дюбель.
— Что ты делаешь? — недовольно спросила, протиснувшись в коридор.
— Вефалку вефаю, — ответил жилец невнятно, потом вытащил шурупы изо рта и вежливо пояснил: — Я же её вчера оборвал. Вот, ставлю на место.
Он положил молоток и взял дрель, которая обычно пылилась в кладовке. С натужным «вж-ж-ж» вкрутил первый шуруп. Я закатила глаза. Сейчас всех разбудит… И точно. Всего через несколько секунд дверь в комнату сестры приоткрылась, и Катя выглянула в коридор, зевая во весь рот:
— Что за шум? Спать невозможно! Ой! Вы кто?
Сняв палец с кнопки дрели, мужчина на табуретке широко улыбнулся:
— Здрасьте, Николай!
— Новый жилец, — пробурчала я, пронося сумки на кухню мимо сестры. — Доброе утро.
— Доброе, — Катька сунулась за мной, шёпотом спросила: — А где ты его откопала?
— На Фонтанке, когда с работы домой шла.
— Ни фига себе! Ты уже с улицы жильцов приводишь?
Новый «вж-ж-ж» заставил меня поморщиться. Или это был возмущённый вид сестры?
— Кать, отстань, а? Кстати, могла бы вечером посуду помыть.
— Ты вообще во сколько вернулась вчера?
— В полчетвёртого. А что?
— Ничего! Тебя никогда нет дома! А когда есть — ты спишь! А Аришке весь вечер было плохо, между прочим!
Со вздохом я открыла холодильник и запихнула в морозилку две пачки пельменей. Разложила остальные продукты и ответила, постаравшись скрыть раздражение:
— Работать же надо кому-то. Кать, не доставай, пожалуйста! Включи чайник.
— Сверлит! — откликнулась сестра, нажав на кнопку. — Аришку разбудит!
— Зато вешалка болтаться перестанет.
— Она и так нормально висела…
— Пока не упала.
Катька хмыкнула и ушлёпала к себе. Её место занял заглянувший в кухню Николай:
— Хозяйканама, принимай работу! Я там биль, биль, всё пробиль!
— Как пробил? Куда пробил?
С перепугу я выскочила в коридор, но жилец засмеялся:
— Шутка, эй! Ты что, «Нашу Рашу» не смотрела?
— Я телик вообще не смотрю. Не заметил? У меня его нет.
Вешалка с виду держалась нормально. Осторожно взявшись за крючок, я подёргала, потом повесила куртку, вторую, обернулась:
— Вроде не падает.
— Обижаешь! — усмехнулся Николай. — Заслужил ли я чай?
— Заслужил.
— Только давай я сам заварю.
Я внимательно посмотрела на него, раздумывая — обижаться мне или пропустить мимо ушей. Решила пропустить. Пусть шутит. Я люблю мой чифирёк.
Впрочем, Николай умел не только приколачивать вешалки. Чай заваривать он неожиданно тоже умел. Сначала он отмерил пять ложечек заварки без горки. Потом залил буквально каплей кипятка и прикрыл заварочный чайник крышкой. Положил в чашки рафинада. Подмигнул мне:
— Сейчас будет не чай, а симфония!
— А у меня что тогда?
Я сидела на диванчике и подшивала подол Аришиного нового платьица. Мелкая плохо росла в высоту, зато в ширину — как и положено в её возрасте. Николай помотал головой:
— Ты обидишься.
— Вот ещё.
— Ладно. Я предупредил. У тебя блатной шансон.
— Ах-ах!
Я только хмыкнула, постаравшись вложить в этот звук как можно больше язвительности. Тоже мне, знаток музыки нашёлся! И вот ведь нормальный человек вроде, а на всё своё мнение имеется… Аж противно.
Николай заглянул в заварочный чайник и довольно улыбнулся:
— Ещё немножко!
Долил ещё раз закипяченной водой и снова закрыл крышкой. А я вдруг вспомнила и спросила:
— А ты работаешь где-нибудь?
— Я фрилансер. Сайты делаю.
— Фрила-ансер…
Это плохо. Это очень плохо. С этими фрилансерами никогда не знаешь: будут деньги, не будет денег… Они кормятся заказами, а нет заказов — нет оплаты за комнату. Может, его за это жена выставила из дома? Мало зарплаты приносил, бездельничал… Ящерица ещё эта. Страшная.
— Держи.
Передо мной появилась кружка, от которой поднималась тоненькая струйка пара. Запах… Запах был восхитительный. Просто божественный. Глянув на Николая, который стоял у стола и чуть ли не лопался от нетерпения, я отхлебнула глоток и зажмурилась. И правда, симфония. Такая… классическая, с духовыми, с дирижёром, со скрипками! Иногда ребята-бармены ставили по приколу. Чайковский, что ли.
— Спасибо, вкусно.
Николай хмыкнул:
— И всё? Вкусно — и всё?!
— А что, надо прилагательными разукрасить? Или наречиями?
— Ну, я не знаю… Как-нибудь развей тему, что ли.
— Очень вкусно, — из вредности добавила я, и тут из коридора раздался звонкий радостный вопль:
— Косицка!
— Опа, Аришка на свободном выгуле! — я отложила шитьё на полку для книг и встала. — Интересно, где она кошечку нашла?
Николай, которому открывался лучший вид на коридор, пробормотал с улыбкой:
— Ну, это не совсем кошечка.
— Опять?!
Моя племяшка, смешно тряся светлыми хвостиками на макушке, сидела на корточках и тянула ручки к шипастой морде бородатой агамы, которая застыла, припав животом к полу коридора.
— Ариш, иди ко мне, заяц! — тихонечко позвала я. — Оставь… зверюшку.
