Так, в молчании, мы доехали до Москвы. Я только сообщила мужу адрес, куда он меня любезно подвёз, и попрощалась до двух часов.
Ведьму звали Александриной, и это имя гордо красовалось на простенькой вывеске над небольшим ателье. Впрочем, толкнув стеклянную дверь, я вошла и изумилась. Помещение оказалось огромным, как торговый зал сетевого магазина. Свет падал не из узких окон, а откуда-то сверху, будто невидимые лампы расположились на высоком потолке. Ничего себе! Интересно, это иллюзия или заклинание «раздвижных стен»?
— Добрый день! Есть тут кто-нибудь?
— Иду, иду! — раздался высокий женский голос, и из-за манекенов с великолепными платьями всех фасонов и цветов бодро застучали каблучки. Хозяйка ателье — на служащую она никак не походила — вышла навстречу, протягивая руки:
— Так, так, так, кто ко мне пожаловал?
— Вам звонили насчёт моего платья, — начала я, но взглянула на женщину пристальнее и не удержалась от восклицания:
— Слепая портниха?!
Её глаза, широко распахнутые, густо накрашенные, красивой формы, были абсолютно белые. Словно два бельма! Ходила ведьма уверенно, но теперь я поняла, для чего ей вытянутые руки. Как она шьёт, если ничего не видит?
Александрина будто услышала мои мысли (а поклясться, что она их не прочитала, я не могла) и засмеялась — искренне и громко:
— Милочка моя! Ты же ведьма и должна знать, что глаза — лишь один из инструментов для создания полной картины мира! Мне они не слишком-то и нужны!
Ладони с длинными пальцами поднялись на высоту лица, приблизились к моим волосам, словно огладили их, не касаясь. Александрина хмыкнула:
— Да, с такой шевелюрой даже визитки не надо заказывать! Велизаровская? Старшенькая? А-а-а, я поняла! На шабаш получила приглашение!
— Вы правы, — с удивлением ответила я. — Но как вы…
— Милочка, не спрашивай. Тебе платье нужно или нет? Я чую в твоём пакетике прекрасный материал, старинный, наполненный мечтами и надеждами многих юных ведьм! Погоди-ка… Королевский синий! Ну конечно! Я помню эту ткань. Отлично помню!
И она многозначительно покивала, а потом, взяв меня за локоть, потащила за манекены:
— Ничего не объясняй! Я уже вижу фасон твоего будущего платья! Смелый, чуточку откровенный, струящийся… Пойдём, пойдём!
Мы расположились по обе стороны маленького столика посреди завалов ткани, кружев, ниток, каких-то воздушных шторок, тесьмы, утыканных булавками подушечек, и я достала мамину ткань из пакета. Александрина поводила ладонями над материей, схватила чистый лист бумаги с карандашом и воодушевлённо сказала:
— Налей себе чаю, милочка! Будем работать!
Работали мы довольно странно. Она задавала вопросы, а я на них отвечала, удивлённая. Карандаш будто сам скользил по бумаге в тонких длинных пальцах портнихи, оставляя штрих после каждого ответа.
— Старшая в роду?
— Да.
Длинная загогулина…
— Сколько сестёр?
— Три.
Завитушка…
— Замужем? Чую кошачий дух!
— Да, за оборотнем.
Три лёгких чёрточки…
— Проклятье не сработало пока?
— Откуда вы… Нет.
Длинный завиток и много маленьких штришков…
— Посвящение было?
— Нет ещё.
Загогулина…
— Фамильяр?
— Белка. Дикая.
Александрина схватила оранжевый карандаш и принялась быстро-быстро штриховать то, что я посчитала капюшоном, но оказалось, что это волосы. В них были цветы, которые ведьма обозначила маленькими завитушками синего, почти фиолетового оттенка, перемежающиеся ярким жёлтым. Меня сразу торкнуло:
— Зачем там цветы? Откуда вы… Не понимаю!
Иван-да-Марья! Именно эти цветочки ползли по нам с Ромео, а потом и с Валерой при контакте сексуального характера! Что происходит вообще? Почему всюду меня преследуют дурацкие цветы?
Александрина прищурила невидящие глаза и уточнила:
— Ты не знаешь про ЭТИ цветы? Тебе не сказали ещё?
— Не знаю! — открестилась я. — Никто вообще мне ничего не сказал.
— Возможно, потому что ты и не спрашивала! — захихикала ведьма. — Хотя тётка твоя должна знать. Мать вряд ли, но Фотинья точно должна. Помнится, мы с ней… Ну да ладно, вряд ли она хотела бы, чтобы племянница знала о некоторых безумствах молодости, которым предавалась любимая тётушка-матриарх!
Александрина снова захихикала в кулачок, а потом спросила серьёзно:
— А ну, говори, чему тебя учили? Для чего иван-да-марью пользуют?
— Для приворотного зелья, — неуверенно сказала я. — Ну и… чтобы найти единственную любовь.
— Ну? И? Ничего в голову не приходит?
Я пожала плечами. Приворотные цветы. Истинная любовь. Я и Ромео. Я и Валера. Я и барсы. Две пары или трио. Близнецы-оборотни… О-о-о! Оборотни! Концепт истинной пары! Да, существологию я учила спустя рукава! Слияние ведьмы и оборотня может дать такую татуировку? Неужели я истинная пара? Но чья? Ромы или Валеры? Может быть, обоих?
— Я ничего не понимаю, — пробормотала к великому удовольствию Александрины. — Разве это законно?
Ведьма расхохоталась:
— Ты такая непосредственная, милочка! Законы людьми и существами создаются, а истинную пару сама природа выдумала.
— Подождите! Но как ведьма может быть истинной парой для оборотня? Это у них там свои заморочки, между собой!
— Э-э-э, милочка! Каждая из нас может стать истинной для волка или вампира. Сейчас-то браки стали демократичными, а раньше разные расы не скрещивались. Позором считалось. А если вдруг любовь? Такая, что и себя позабудешь, не то что расу! Молчали. Любились, замалчивали, кланы разрывали, проклинали друг друга… А потом и вовсе вычёркивали из памяти заблудших дочерей и сыновей. Так что редкий клан может гордиться чистотой своих кровей.
Слепая портниха усмехнулась, будто про себя, и добавила:
— Кроме драконов, конечно.
— Что же получается… — пробормотала я. — У нас в роду были… оборотни?!
— Вполне возможно, — Александрина склонила голову к плечу и протянула мне эскиз.
Я глянула и обмерла. Тёмно-синее яркое платье струилось от плеч до пола, держась на одной бретели. Правая грудь стыдливо прикрыта тканью, левая задорно торчит, чуть задрапированная тончайшим кружевом-паутинкой. От бедра с одной стороны — обнажающий ногу разрез. И волосы, мои, длинные, усеянные цветами, рыжей волной обнимают спину.
— Потрясающе… Но не слишком ли… м-м-м смело?
— Поверь мне, милочка, по сравнению с нарядом Верховной это — детский матросский костюмчик девятнадцатого века!
