– Я люблю тебя, Каринка. Люблю! – Так по-доброму улыбнулся он.
И снова полез целоваться.
– Нет. Нет! – Я крепко сжала его ладони. «Мой друг. Мой любимый друг! Единственный, комы можно было доверять». – Филь, я н-н-не могу. – Пробормотала я, отчаянно тряся головой. – Ты ж… мы же… да у меня парень есть!
– Что? – Он выглядел потрясённым.
– Ты прости… – Произнесла я, отстраняясь. – Потом поговорим, ладно?
Помчалась в уборную, умылась холодной водой, поправила причёску. «Надо же! Филька всё это время был в меня влюблён и решил признаться только сейчас! С ума сойти! Как теперь быть?»
Я достала из сумочки телефон, чтобы позвонить Максу, и обнаружила пропущенный от него. Перезвонила, но он не взял трубку. Позвонила ещё, но его телефон уже был выключен.
«Разрядился» – догадалась я.
Вернулась в зал, побродила, посидела, потанцевала, посмотрела на часы. Ещё раз набрала его номер. Тщетно.
Через два часа, потеряв всякую надежду и догадываясь, что с Радовым могло случиться что-то нехорошее, я позвонила брату.
– Вовка, забери меня с выпускного! – Попросила я.
– Хорошо, сейчас приеду. – Ответил он.
– А ты… один? – Поинтересовалась я.
Мой голос дрожал.
– Нет, мы с Максом.
«Слава богу!»
– Тогда жду.
Я так обрадовалась! Он не пришёл, потому что с ним был мой брат. Зря переживала!
Едва машина Зимина подкатила к школе, как я помчалась к ней. Собиралась запрыгнуть на заднее сидение, но Вовка почему-то открыл мне переднюю дверцу.
– Привет! – Плюхнулась я, не боясь помять платье. – А где…
Обернулась, и тут у меня пропал дар речи.
Ощущение было таким, будто мне сердце вырвали из груди, швырнули на грязный асфальт и остервенело растоптали грубыми подошвами старых башмаков.
Радов на заднем сидении целовался взасос с какой-то девицей.
– Не обращай внимания, – усмехнулся брат, – ребята решили, что моя тачка это гостиница.
Девица хихикнула, отстраняясь.
Но Макс по-хозяйски сгрёб её и притянул обратно к себе.
Он стал целовать её с ещё большим жаром и усердием. Кажется, я даже видела, как мелькал у неё во рту его язык. Язык, который ещё ночью ласкал меня. Радов целовал её теми же губами, которыми целовал меня несколько часов назад. Теми же губами, которыми клялся, что у нас с ним всё серьёзно. Трогал её теми же руками…
– Тебя домой, надеюсь? – Спросил Вовка.
Я с трудом заставила себя отвернуться и выдавить:
– Да.
Я смотрела в лобовое стекло, слушала хихиканье этой девицы, её возню, слышала голодное дыхание Макса и видела перед собой лишь пустоту.
Ведь мог же он сказать мне, что просто хочет переспать со мной? Зачем было пудрить мозги? Зачем так? Так жестоко, так грубо…
Я поняла, что меня обманывали. Поняла, что наши отношения ничего не значили для него. Поняла, что мои планы рухнули, и что я никогда уже не буду с ним. И вдруг ощутила потерю как от смерти близкого человека.
Ни мечты, ни надежд, ни биения сердца в груди.
Всё заместила боль.
Я выскочила из машины возле дома, не дожидаясь, когда она остановится. Споткнулась, рухнула на землю, поднялась и помчалась к двери.
– Видимо, выпила лишнего с подружками. – Послышался смех брата.
Мне было плевать. Слёзы застилали глаза.
Я взбежала по ступенькам, закрылась в комнате и принялась швырять вещи в свой чемодан. Последними положила документы и деньги, которые копила на то, чтобы снимать квартиру первое время, как уйду от родителей. Теперь они должны были мне пригодиться.
Я села на пол и стала ждать рассвета, чтобы уехать из этого города навсегда.
Меня трясло, словно в лихорадке. Колотило. Зуб на зуб не попадал.
Но я не ревела.
Не могла.
Мне будто ампутировали все чувства. Меня саму ампутировали.
Меня убили.
Глава 49
Карина
Я не знаю, что это было, если не признание в любви. Макс Радов признался мне в любви – своими прикосновениями, поцелуями, жестами, взглядами, объятиями. Всем, кроме слов, потому, что говорить друг с другом мы ещё не научились.
А вот язык тел нас ещё никогда не подводил.
Мы отчаянно нуждались друг в друге – это единственное, что было правдой. И теперь – больше, чем когда-либо до этого.
Я сама не поняла, почему проснулась.
Шелестели волны, в небе кричали чайки, и Макс был первым, кого я увидела, открыв глаза. Воспоминания о прошедшей ночи тут же обрушились на меня потоком.
Мы не озаботились тем, чтобы войти в дом – занимались любовью прямо на островке из одеял, небрежно расстеленных на балконе. Смятая ткань, вздохи, следы поцелуев, смытых с кожи прохладным ветром, страстный шёпот – всё это мешалось с шумом моря и до сих пор потихоньку растворялось в прибрежном воздухе.
И сейчас я лежала рядом с ним, смотрела в его смешное, сонное, помятое лицо и не верила, что эта ночь могла стать нашим последним «прощай» друг другу. Я всей душой противилась этому.
– Мм… – Дёрнулся во сне Макс.
И я улыбнулась. Огляделась по сторонам и вдруг поняла, что, прикрытые лишь одеялом, в остальном мы были на виду у всех, кто пожелал бы выглянуть сейчас в окно в этот ранний час.
И в ту же секунду послышался стук. «Бам-бам-бам!»
«Что это?» – подскочила я. – «Откуда звук?»
Кажется, кто-то колотил в дверь моей комнаты.
«Так вот почему я проснулась!»
– Эй, Радов, кто-то пришёл. – Прошептала я, тормоша его.
Но он лишь сонно перевернулся на другой бок.
– Радов, блин!
Я выползла из-под одеяла, судорожно собрала разбросанную одежду и забежала к себе в комнату. Стук повторился: «Бам-бам-бам!»
– Бли-и-ин…
Я сунула одежду под подушку, накинула халат, перевязала его на талии поясом.
– Карина! – Раздался мамин голос из коридора.
– Да-да, иду! – Заметалась я.
Бросила взгляд в зеркало: немного растрёпана, но вполне сойду за человека, проспавшего всю ночь лицом в подушку. Или человека, воевавшего с подушкой до самого утра. Или…
– Карина!
Я резко метнулась к балконной двери. Макс всё ещё возлежал в коконе из одеял совершенно голый и абсолютно умиротворённый.
– Радов! – Шёпотом «прокричала» я. – Моя мама пришла!
