Чтобы дать показания в суде, мне потребовалась львиная доля смелости. Мой бывший парень признал себя виновным, но его приговорили лишь к общественным работам и терапии – как будто мне дали пощечину. Но моя сила теперь заключается в том, что я могу рассказать свою историю без дрожи и слез. Иногда я спрашиваю себя, что могла сделать, чтобы предотвратить случившееся, но затем я затыкаю эту часть своего мозга. Я знаю, что не могу повлиять на прошлое, но мне хватит сил, чтобы изменить будущее. Сейчас я учусь в университете и мечтаю получить степень бакалавра журналистики. До этого еще долго, но я готова.
Если ты читаешь это, пожалуйста, учти мой урок. Если ты (или твой близкий человек) проходишь через подобное, не бойся просить помощи для себя или для других. Я встречала разных людей – мальчиков и девочек, которые признавались, что были в похожей ситуации и не знали, что делать. Обычно я направляла их за помощью к профессионалам. Чаще всего они возвращались и благодарили меня, а я брала с них обещание никогда снова не подвергать себя опасности, если это будет зависеть от них. Помогая себе и другим, я узнала, что большинство жертв не обращаются за помощью, боясь осуждения. Но я прошу тебя: пожалуйста, расскажи. Если не ради себя, так ради других. Ты сбросишь со своих плеч тяжелый груз. Ты сможешь спасти следующую жертву.
ВЕНДИ
«ПОМОГАЯ ДРУГИМ, Я СПРАВИЛАСЬ И СО СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ И ПОВЕРИЛА, ЧТО СПОСОБНА ИЗМЕНИТЬ МИР».
@WENDYRHBLOGS
WENDY R. H.
Майя, 19 лет, Дамаск, Сирия; Бирмингем, Англия
«Я хочу сказать всем беженцам: будет непросто, но все наладится, если вы сохраните хоть немного надежды».
МАЙЯ
19 ЛЕТ, ДАМАСК, СИРИЯ – БИРМИНГЕМ, АНГЛИЯ
МОЯ СЕМЬЯ РОДОМ ИЗ ДАМАСКА – СТОЛИЦЫ СИРИИ, ПОСТРАДАВШЕЙ ОТ БОМБЕЖЕК. ПОКА МЫ ОСТАВАЛИСЬ ТАМ, ДЕЛА ШЛИ ВСЕ ХУЖЕ И ХУЖЕ.
Большую часть времени вещи первой необходимости, такие как электричество, вода или газ, были отключены. Мне пришлось трижды сменить школу. В первую школу не удавалось ходить, потому что ее почти все время окружала армия. Вторая школа должна была быть безопаснее, но на деле оказалось не так, и мама беспокоилась за меня. Когда мне исполнилось 15 лет, я ходила в третью школу – и по дороге к ней услышала ужасные удары и взрывы. Я шла одна и не знала, куда бежать. У меня не было телефона. Взрывы становились громче. Мне казалось, что я в западне, из которой нет выхода.
Оглядываясь в прошлое, я чувствую себя благословленной: ни с кем из нашей семьи ничего не произошло.
Мы боялись, потому что жили в опасном месте, но наш дом оставался цел. Мне очень хотелось продолжить учебу, но родители считали, что нам необходимо уехать и найти безопасное место, где можно нормально жить. Папе удалось получить для всех нас визы, и мы прилетели сюда. Мало кто знает, что так можно. Они считают, что беженцам приходится идти пешком через джунгли.
Я никогда не думала, что перееду в Великобританию. Лишь после того как папа добрался сюда в 2014 году, он сказал, что здесь безопаснее для нас всех. Он подал документы на визу с целью воссоединения семьи, и через 15 месяцев его запрос одобрили. Затем нам нужно было посетить английское посольство в Ливане и отправиться в Турцию, где мы ждали отправления в Великобританию еще месяц. Во время перелета я была в восторге. Раньше я не летала на самолете, поэтому нервничала, но я мечтала о школе, где у меня будут собственный шкафчик и униформа. Я думала, мы поселимся в большом и тихом районе, где соседи принесут нам шоколадный торт, а их дети, мои одногодки, будут играть со мной – как в фильмах.
Мы приехали в мае, и моя жизнь резко изменилась. Большинство людей считают, будто мы преодолевали трудности, чтобы перебраться сюда, а после переезда сразу почувствовали счастье и жить стало проще.
Но для меня разочарование наступило сразу, как только я прилетела. Мне было 16 лет, и я чувствовала себя не на своем месте, ведь вокруг были совершенно новые жизнь и окружение. Новый язык. Я что-то учила в Сирии, но к бирмингемскому акценту пришлось привыкать. Я знала, что мне пора готовиться к выпускным экзаменам, поэтому рассчитывала, что найду школу, запишусь туда, привыкну к людям и понемногу всех догоню. Но в одной школе мне сказали, что их программа слишком продвинутая, мне нужно что-то попроще. В следующей школе мне выдали стикер с адресом консультанта. От третьей школы я вовсе не получила ответа. Я даже обратилась в колледж, но и там мне не ответили.
Это было жестоко. Мне хотелось нормальной жизни, например просто ходить в школу. Мне не терпелось узнать что-то новое. Мама и папа каждое утро учили английский в колледже, мои младшие братья пошли в школу. А я сидела дома – без дела, без образования и друзей. Брошенная. Мне было одиноко. Я скучала по друзьям из Сирии и спрашивала себя, зачем я оставила их и свою прежнюю жизнь. Будущее было для меня приоритетом, и сейчас оно утекало от меня.
Английский давался мне с трудом: никто не учил меня. Я купила книгу и начала читать, заставляла себя чаще использовать английский, а не арабский. Я старалась не переводить ничего на арабский, а просто читать по-английски. Слушала песни и читала их тексты. Затем подошла к учителям в колледже и попросила предоставить мне шанс сдать выпускные экзамены. Они проверили мое знание английского языка и приняли в колледж, где я начала общаться с людьми. Именно тогда я улучшила свой английский, но признаюсь, что понять разницу между who («кто») и how («как») было непросто.
Мой дядя попал в Великобританию опасным путем: он переправился из Турции в Грецию на лодке, а потом проехал несколько стран, пока благополучно не добрался до Великобритании. Благодаря этому он получил больше поддержки от правительства: ему дали адреса организаций, которые помогают беженцам. Он и рассказал мне о проекте, созданном «Детским сообществом» (The Children’s Society).
