Скандал еще больше омрачил настроения в обществе. К марту 1940 года Британия уже полгода находилась в состоянии войны. Вопреки ожиданиям страна, по крайней мере во внутренней политике, переживала период относительного затишья. Не было воздушных налетов, которых ждали все, в том числе и правительство. Война велась на море и в воздухе, но конфликт в Западной Европе сводился в основном к словесным битвам и немецкой пропаганде, которая развязала настоящую «войну нервов» против нейтральных стран, вынуждая их поставлять пищевые продукты, масло и другое сырье. Досада росла, а вместе с ней усиливалось недовольство правительством. Король, оставаясь сторонником Чемберлена, тоже был несколько раздражен: «Меня очень волнует общее состояние дел, потому что все, что мы делаем или пробуем делать, оказывается неверным», – писал он в дневнике
[38].
И все-таки король упорно продолжал поддерживать моральный дух подданных, разъезжая на своем поезде по всей стране. На военном заводе «где-то в центральных графствах» одна из женщин, отделявших качественные боевые пули от бракованных, обернулась к нему и произнесла: «Будь по-моему, на всех бы написала: “Гитлеру”». Король попробовал было поработать вместе с ней, но не угнался, и сказал со смехом: «Не получается»
[39]. В другой раз, надев адмиральскую форму, он несколько часов инспектировал военно-морской флот; как простой кондуктор Георг, стоя у вагона, проверял билеты у солдат Британского экспедиционного корпуса, отправлявшихся в отпуск, чем очень удивил одного сержанта; тот, узнав короля, «ахнул от удивления, встал навытяжку и отдал честь»
[40].
Важнейшим вопросом тех месяцев была точка зрения Вашингтона, и здесь у короля был личный интeрес. Начало тому, что несколько десятилетий спустя стали называть «особыми отношениями», было положено в июне 1939 года, когда король с королевой несколько дней ездили по Северной Америке с официальным визитом; первый раз в истории правящий британский монарх посетил свою бывшую непокорную колонию. Тогда главным событием для короля стали сутки, проведенные с Франклином Рузвельтом в загородном доме последнего, на берегу реки Гудзон в округе Датчесс штата Нью-Йорк, где за пивом и хот-догами они обсуждали ухудшение политической обстановки. После этой встречи король уже не сомневался, что в случае войны Британия могла рассчитывать на поддержку Америки. Позднее, в беседе с американским корреспондентом, он выразился вполне откровенно: «Дело в шляпе»
[41].
Дальнейшие события показали, как Георг ошибся. Да, Америка симпатизировала британцам и французам, но в сентябре 1939 года опрос общественного мнения показал, что по крайней мере девяносто пять процентов ее граждан совершенно не желали «ввязываться в европейские войны». Рузвельт был бы и рад сделать для Британии все что мог, но его ближайшей задачей была повторная победа на выборах в ноябре 1940 года, кроме того, президента очень критиковали за то, что он якобы подвел страну слишком близко к грани военного вмешательства.
Тем не менее король стремился упрочить их отношения. Это означало, что прежде всего нужно было действовать через Джозефа Кеннеди, посла США в Лондоне и ярого сторонника политики умиротворения. Через несколько дней после начала войны у короля и посла состоялась длительная встреча, и Кеннеди признался, что, по его мнению, Британии не стоило втягивать себя в конфликт, чреватый ее гибелью во имя спасения поляков. Короля насторожили эти слова: он заподозрил, что посол озвучивает то, о чем пишет в Вашингтон. На следующий день в откровенном письме к Кеннеди король назвал Америку, Францию и Британскую империю «тремя подлинно свободными государствами мира» и отметил, что два из них ведут борьбу «против всего, что страстно ненавидят все три», а именно – против Гитлера и его нацистского режима. В конце он писал: «Мы стоим на пороге неизвестного. Невзгоды и страдания войны нам хорошо известны. Но что принесет будущее? Британская империя все твердо для себя решила. Я оставляю все как есть»
[42].
И все-таки отчеты Кеннеди оставались мрачными. В январе 1940 года он сообщил министру иностранных дел лорду Галифаксу, что заместитель государственного секретаря Самнер Уэллес вскоре посетит Германию, Францию и Британию, чтобы «президент мог решить, можно ли найти способ урегулирования». Под «урегулированием» он подразумевал переговоры о мире с Германией. Встреча с Уэллесом стала для короля тягостной. «Дело в том, что США не идут к нам на помощь, и ничто не заставит их это сделать, – записал он, но добавил: – Хотя в общем и целом настроены они в пользу Британии»
[43].
Невеселые новости приходили и из Северной Европы: там Финляндия полным ходом шла к поражению в «зимней войне» с Советским Союзом. «Спусковым крючком» конфликта стал пакт Молотова – Риббентропа. Формально это был договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, но к нему прилагался секретный протокол о разделе стран Восточной Европы на сферы влияния. Финляндия, вместе с частью территории Польши и балтийскими государствами, попала в советскую сферу. Сталин начал с Польши и 17 сентября, через шестнадцать дней после того, как Гитлер вторгся в страну с запада, ввел свои войска в восточные районы страны. После этого советский руководитель заставил Эстонию, Латвию и Литву согласиться на договоры, позволявшие Советскому Союзу строить военные базы и размещать свои войска на их территории. Через месяц он выдвинул множество территориальных претензий к Финляндии, в том числе потребовал отодвинуть границу на Карельском перешейке значительно западнее, в обмен на любую другую территорию. Финны отказались, и 30 ноября, после спровоцированного НКВД пограничного конфликта, двадцать одна советская дивизия общей численностью 450 000 человек перешла границу страны, а советская авиация нанесла удары по Хельсинки. Силы были неравны: по количеству солдат Советский Союз превосходил Финляндию в три раза, по самолетам – в тридцать, по танкам – в сто
[44], но офицерский состав Красной армии значительно пострадал от сталинских кадровых чисток 1936–1938 годов, а финны сражались отважно. Военные действия велись при страшных холодах, а 16 января в Карелии температура упала до рекордных -43°. Финские солдаты в белом камуфляже, передвигаясь на лыжах, успешно применяли партизанскую тактику против значительно хуже экипированных советских частей.
