По плану поездка начиналась 11 июня. Утром пришло известие, что итальянцы сдали сильно укрепленный остров Пантеллерия, который Муссолини называл «Гибралтаром Центрального Средиземноморья». Вечером король вылетел из аэропорта Нортхолт на специально оборудованном транспортном самолете «Йорк»; с ним был и личный секретарь, Хардинг. Предполагалось, что в Гибралтаре будет дозаправка, но там стоял густой туман, и пришлось лететь прямо в Северную Африку. Король не раз высказывал свои опасения относительно полета, поэтому изменение плана вызвало переполох в Лондоне. Королева призналась королеве Марии, что пережила «несколько нервных часов… чего только не передумала и все ходила по своей комнате туда-сюда, не сводя глаз с телефона»
[142].
Самолет короля приземлился в Алжире на следующий день, вскоре после полудня. За две недели Георг по изнурительной жаре проехал больше 5000 миль (более 8000 км) по Алжиру, Тунису и Ливии, встретился с британскими командующими – генералами Александером, Монтгомери, Уилсоном, подчиненными им командирами дивизий и корпусов, а также с генералами Эйзенхауэром и де Голлем, которые в мае перенесли свои штаб-квартиры из Британии в Алжир, чтобы опять оказаться на французской территории. Особое значение король придавал посещению частей, причем не только в парадной, но и в неформальной обстановке – так, однажды он неожиданно появился на пляже, где отдыхали почти 500 человек, и они приветствовали монарха овацией и пением For he’s a jolly good fellow. В саду своей виллы в Алжире он организовал прием для 180 британских и американских солдат. Будущий премьер-министр Гарольд Макмиллан, недавно назначенный министром-резидентом при штаб-квартире союзных сил, заявил, что поездка «прошла с необыкновенным успехом… Его величество провел ее очень хорошо и был исключительно благожелателен со всеми. Американцы пришли в восторг и непременно напишут об этом в самые отдаленные уголки США»
[143]. В Тунисе король посетил представление труппы Ассоциации зрелищных мероприятий для военнослужащих; сценой послужила беломраморная терраса виллы в Хаммамете. В постановке участвовала и актриса Вивьен Ли. «Ночь была исключительной красоты, огромная луна освещала море всего лишь в ярдах тридцати от зрительских мест», – вспоминала она. Потом ее и других актеров представили королю. «Он прекрасно выглядел и за все время ни разу не запнулся», – отметила она
[144].
Стресс, зной и расстройство желудка вынуждали короля демонстрировать и менее приятные стороны характера. Макмиллану бывало с ним очень нелегко. Иногда король срывался: когда ему представляли одного из командиров, бригадира Роберта Хайнда, монарх осведомился, встречались ли они раньше.
– Не помню, – ответил Хайнд.
– А д-д-д-должны бы помнить! – сердито, с трудом произнес король
[145].
На обратном пути в Британию король ненадолго заехал на «остров-крепость» Мальта, который из-за своего исключительно выгодного стратегического положения очень страдал от немцев. Это был риск: остров пока еще подвергался налетам авиации противника, а Сицилия, всего в шестидесяти милях севернее, находилась в руках войск оси. И все же вечером 19 июня, в условиях строжайшей секретности, король отбыл из Триполи на борту крейсера «Аврора». На следующий день, в начале девятого утра, Георг VI в белой форме морского офицера стоял под ярким солнцем на специально построенном возвышении перед мостиком, когда крейсер медленно входил в Гранд-Харбор (Большую Гавань) Валетты. C комом в горле он помахал рукой тысячам людей, встречавших его. Весь день прошел в поездках по острову, и на всех улицах, украшенных флагами и цветами, короля радостно приветствовали.
– Сэр, сегодня вы сделали жителей Мальты счастливыми, – сказал генерал-губернатор, когда король вечером возвращался на «Аврору».
– А самым счастливым сегодня на Мальте был я, – ответил король
[146].
В шесть часов вечера 25 июня он вернулся в Нортхолт на четырехдвигательном бомбардировщике в сопровождении эскадрильи «спитфайров». Загорелого, одетого в тропическую фельдмаршальскую форму короля встречал Черчилль, и по дороге в Букингемский дворец они обсуждали итоги поездки.
Через две недели король вызвал Лога во дворец на первую в новом году встречу. Лог всячески старался сократить перерыв в их отношениях и в марте направил королю небольшое письмо, предложив возобновить занятия: «Ваше величество! В своем исключительно любезном письме ко мне от 26 декабря прошлого года Вы соизволили выразить пожелание продолжить наши еженедельные встречи примерно в марте, так как они были Вам полезны. Сообщаю, что нахожусь в полном Вашем распоряжении и буду очень рад нашей встрече в любое время и в любом месте».
Тогда король не воспользовался предложением, но сделал Логу приятный сюрприз: в 1937 году перед коронацией Георг наградил его орденом королевы Виктории. Теперь, в 1943 году, в списках награждений по случаю официального дня рождения монарха, опубликованных 2 июня, Лог значился уже командором ордена. «Глубоко признателен и тронут, что Ваше величество помнит обо мне. Надеюсь быть достойным командором своего ордена», – писал Лог в ответ. Формально он был посвящен в это звание в официальный день рождения короля, который отмечался во второй четверг июня, хотя сама церемония состоялась только через год.
Во время встречи король рассказывал Логу о поездке в Северную Африку. «Он попросил извинения, что не пригласил меня в день приезда, но правительство военного времени прибыло как раз в то время, которое он мог бы уделить мне, а он все утро собирался мне позвонить, – писал Лог в дневнике. – Он признался, что самое трудное было переносить тряску самолета, которая очень нервирует. От воды и еды желудки страдали у всех. Больше всего ему понравились купание и климат. Вернувшись, он оделся в теплое, но вскоре сменил одежду – так ему было жарко». Когда Лог уже уходил, король удивил его неожиданным и искренним признанием, как важна ему помощь, которую он столько лет получал от логопеда. «Интересно, где бы я был, если бы не познакомился с вами, Лог, – сказал король. – В сумасшедшем доме, наверное».
А тем временем в королевском хозяйстве намечались большие перемены, о которых Лог, кажется, не подозревал. В центре всего стоял Хардинг. Он верно служил Георгу VI, а до него Эдуарду VIII и Георгу V, и все, с кем он работал, высоко ценили его серьезный ум, выдающиеся администраторские и исполнительские таланты и огромное чувство долга. Но в то же время он был высокомерен, надменен, а в общении с коллегами часто невозможен. Макмиллан, познакомившись с Хардингом во время поездки в Северную Африку, нашел его «ленивым, высокомерным, без крупицы воображения или живости», добавляя уничижительно: «Он, похоже, живет не в современном мире, так и застрял в 1900-х годах»
[147].
