Проработав речь один раз, они спустились вниз, в бомбоубежище, и уже вместе со звукоинженером Вудом из Би-би-си повторили ее. Все получалось хорошо: речь звучала пять с половиной минут, и в ней требовалось поменять всего лишь два слова. Мешали только часы, которые громко тикали в спальне короля. «Надо их остановить, – сказал он Вуду. – Нехорошо, если тиканье будет слышно».
После репетиции они вернулись в комнату короля, и он тут же подошел к окнам – посмотреть, что там с пчелами. Людей уже не было, но под деревом стоял небольшой ящик. Пока Лог вносил мелкие изменения в текст речи, пришла королева, и, к его удивлению, король, «как мальчишка, объяснял ей, что случилось, даже вставал на колени, показывая, как ловили пчел». Королева тоже заинтересовалась и воскликнула: «Ах, Берти, жаль, что меня не было с вами!»
Операция «Нептун» (переброска войск морем, первая фаза операции «Оверлорд») началась в первые же часы 6 июня. Вскоре после полуночи на берег высадились 24 000 десантников из Британии, Америки, Канады и движения «Сражающаяся Франция». В шесть часов тридцать минут утра по британскому двойному летнему времени первые союзные пехотные и бронетанковые дивизии высадились на пятидесятимильном участке нормандского побережья. Через три часа диктор Би-би-си Джон Снагдж зачитал краткое коммюнике о ходе операции. «Под командованием генерала Эйзенхауэра сегодня утром военно-морские силы союзников при мощной поддержке с воздуха приступили к высадке союзных сил на северном побережье Франции», – произнес он и для пущего эффекта еще раз повторил сообщение.
Несмотря на драматические события на противоположном берегу пролива, утром Лог, как обычно, отправился в свой кабинет на Харли-стрит, все время думая о том, что вечером королю предстоит выступление по радио. Днем ему сообщили, что Георг уехал в военный штаб и хочет перенести их встречу с шести на семь часов вечера. Лог прибыл в 6:45, они сделали несколько упражнений и спустились в убежище. Репетиция прошла безупречно; потом король отправился перекусить, а Лог плотно пообедал с конюшими – «и очень весело», как записал он в дневнике. «Казалось, каждый доволен ходом высадки, а Эйзенхауэр сказал, что она удалась на 80 %». В 8:30 Лайонел вернулся в убежище в полной готовности к трансляции.
По всей Британии люди собрались у радиоприемников, и король начал:
Четыре года назад наша страна и вся империя в полном одиночестве противостояла гораздо более могущественному сопернику, и, оказавшись в отчаянном положении, проходила самую суровую проверку в своей истории. Божьим соизволением мы ее выдержали.
Дух народа, решительный и целеустремленный, вспыхнул, точно яркий факел, зажженный от тех крошечных искр, которые никто и ничто не в силах потушить.
Теперь нам опять предстоит сложная проверка. Но сейчас дело заключается не в том, чтобы бороться и выжить, а в том, чтобы бороться и одержать окончательную победу во имя добра. Снова от всех нас требуется нечто большее, чем мужество, большее, чем стойкость.
Король призывал «к подъему духа, этому новому несокрушимому резерву», новому всплеску «того импульса решимости, с которым мы вступили в войну и пережили самое мрачное ее время». В заключение он процитировал одиннадцатый стих двадцать восьмого псалма: «Господь даст силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром».
Тон речи совпал с настроением страны. На другой день все газеты поместили на первых страницах графики высадок в Нормандии: Daily Mirror описала первоначальный успех и провозгласила: «Берег теперь наш». Daily Telegraph писала: «Союзные войска продвинулись на несколько миль вглубь Франции» и отмечала стремительность, с которой они овладели побережьем. Король получил множество писем с похвалами, в том числе и от королевы Марии. «Рад, что Вам понравилось мое выступление, – написал он в ответ
[176]. – То была прекрасная возможность призвать всех к молитве. Я давно уже хотел это сделать».
Однако с высадки все только начиналось. Следующие несколько дней должны были решить все, и король с королевой не без трепета следили за развитием событий. «Суббота и воскресенье прошли тихо, но мысли не давали покоя», – писал он в дневнике
[177]. У короля не было возможности в день «Д» наблюдать за высадкой с борта корабля, но он твердо решил как можно скорее лично посетить войска. Дело было не столько в том, чтобы своими глазами увидеть, в каких условиях они сражались; король прекрасно понимал, что его присутствие станет символом той всеобщей поддержки, которой армия пользовалась дома. 12 июня Черчилль благополучно съездил в Нормандию, и на следующий день, во вторник, как обычно, встретившись со своим премьер-министром за ланчем, король сказал, что очень хочет сделать то же самое. Черчилль не возражал. Он написал, что «кабинет… не сомневается, что поездка короля к армии во Францию поднимет дух союзных сил, произведет впечатление на наших союзников по всей Британской империи и Содружеству и станет весьма благоприятной для нашего дела»
[178].
Король выехал из Лондона на поезде вечером 15 июня, переночевал в городе Хорсли графства Суррей и в восемь часов утра отбыл из Портсмута на борту крейсера «Аретуза», шедшего под королевским штандартом. В проливе было сильное волнение, и переезд в Нормандию занял четыре с половиной часа, на час больше, чем ожидалось. Движение было очень оживленным: десантные суда прибывали и убывали, по всему побережью из огромных бетонных блоков возводили искусственные гавани типа «Малберри», сновали маленькие корабли самых разных типов. Но бои еще не закончились; тяжелый крейсер «Хокинз» осуществлял огневую поддержку атаки, когда короля высаживали с десантного судна на берег на глазах ожидавшего его Монтгомери. Ласеллз, сопровождавший монарха, отметил, что в штаб-квартире командующего, расположенной в маленьком замке в городке Крелли, к обеду подавали «настоящие сыры камамбер – мы в Лондоне не видим их с 1940 года»
[179].
После обеда король несколько часов инспектировал местность, награждал офицеров и рядовых участников операции. Монтгомери не разрешал слишком приближаться к линии фронта, до которой было всего лишь шесть миль, опасаясь немецких снайперов, упорно обстреливавших союзников. К разочарованию короля, пришлось отказаться от планов морской поездки вдоль побережья, чтобы посмотреть на строительство искусственных гаваней, потому что накануне ночью немцы расставили множество мин. В девять часов вечера все благополучно вернулись в Портсмут, а через два с половиной часа уже были в Виндзоре. «Длинный и интересный день, – как всегда преуменьшая, записал король в дневнике. – Было очень отрадно думать, что я сумел высадиться на побережье через каких-то десять дней после дня “Д”»
[180].
Утром 4 июля должна была состояться церемония присвоения Логу звания командора Королевского ордена Виктории. За неделю до церемонии Центральная канцелярия рыцарских орденов письменно уведомила его об отмене официальной церемонии. Причины не назывались, но ему все-таки следовало прибыть во дворец, только во второй половине дня. Для Лога это стало приятной неожиданностью: «Я был уверен, что во время войны гражданских вроде меня вообще ничем не награждают», – писал он сэру Улику Александеру. Признали и его профессиональные заслуги, избрав в члены общества логопедов. Даже непонятно, что обрадовало его больше: он тут же написал в редакцию справочника «Кто есть кто» (Who’s Who) и попросил внести соответствующие изменения в запись о себе.
