Бетани встревоженно посмотрела на Сару и Хлою: ей показалось, что она совершила большую ошибку. Может быть, непоправимую. Лили с силой сжала кулаки, а потом вдруг набросилась на Бетани, словно хотела расцарапать ей лицо. Бетани испуганно сжалась, но Лили не собиралась её убивать – наоборот, она крепко-крепко её обняла:
– Спасибо, спасибо, спасибо!
Глава седьмая
Как прошли пробы
Бетани выдохнула с облегчением.
– Мне показалось, ты хочешь меня задушить! – рассмеялась она, но как-то нервно, словно совсем не шутила. – Извини, Лили. Надо было сначала спросить у тебя, но мы знали, что ты скажешь «нет». А надо было хоть что-то сделать!
Лили кивнула, всё ещё бледная, но уже слегка порозовевшая:
– Ты всё правильно сделала. Я сама никогда бы ему не сказала. И если бы я не рассказала всё вам… – Она на секунду задумалась. – Но мне ещё предстоит встреча с мамой. И я не знаю, что будет.
– Думаешь, она расстроилась? – уточнила Хлоя. Она замечательно ладила со своей мамой, и ей было трудно представить, что у кого-то бывают такие проблемы с родителями.
– Не знаю. Наверное, да. Всё зависит от того, что именно ей сказала миссис Перселл.
– Моих родителей она убедила, – ободряюще проговорила Сара. – И нашла самые верные доводы насчёт профессионального опыта. Мама теперь думает, что миссис Перселл – лучший директор школы из всех возможных.
– Может, она сотворила ещё одно чудо, – улыбнулась Лили. – Но это станет понятно, когда я приду домой. Кстати, а вы уже были в том новом фреш-баре рядом со школой? Может, зайдём после уроков? С меня благодарственный смузи для всех. Вы заслужили.
* * *
Как Лили ни старалась растянуть свой малиновый смузи, всё равно он закончился, и пришло время идти домой.
Лили знала, что сегодня у мамы выходной, а значит, она наверняка дома.
Лили тихонько приоткрыла входную дверь, надеясь незаметно проскользнуть в свою комнату.
– Лили! – Мама вышла в прихожую с красными заплаканными глазами. – Почему ты мне не сказала, что я слишком сильно на тебя давила?! Я чувствую себя настоящим чудовищем!
Лили хотелось ответить что-нибудь вроде «Зачем говорить, если всё понятно и так?», но она решила, что это будет уж совсем грубо.
– Я не хотела тебя огорчать – ты ведь пыталась помочь. Трудно было объяснить. – Глядя на встревоженное лицо мамы, Лили вдруг поняла, что её злость и обида исчезли. Мама и вправду пыталась помочь. Она хотела как лучше.
– Значит, ты понимаешь, почему я так на тебя наседала? Да, я была не права и надо было всё делать иначе, но я действительно просто пыталась помочь.
Лили медленно кивнула. Мама совсем не сердилась, и это было так странно. Даже немного обидно. Лили готовилась к этому разговору, она думала, что они будут спорить и она разозлится, но всё же заставит себя сказать маме, что чувствует на самом деле: что мама пытается превратить её во вторую Марину Феррарс, совсем не считаясь с её собственными устремлениями и желаниями. В принципе, можно было бы всё сказать и сейчас, но Лили побоялась поднимать эту тему, раз уж в том не было необходимости.
– Ваша директор сказала, что сегодня тебе надо как следует отдохнуть. Никаких читок сценария, никаких репетиций – лечь спать пораньше и ни о чём не волноваться. У тебя завтра будет ещё предварительная репетиция? – Мама поморщилась, услышав себя как бы со стороны, и быстро добавила: – Можешь не говорить, если не хочешь.
Лили не знала, плакать ей или смеяться. Что миссис Перселл сделала с её мамой?! Лили почти захотелось вернуть ту, прежнюю маму.
– Да нет, я скажу, – пробормотала она. – У меня репетиция перед первым уроком, и надо прийти пораньше. Пробы днём, после большой перемены. Я пойду делать уроки. – Лили хотелось скорее закончить этот разговор и сбежать в свою комнату.
Мама молча кивнула и проводила её долгим взглядом. Поднимаясь по лестнице, Лили чуть не расплакалась – мама была такой тихой и понимающей, что Лили казалось, будто она разговаривает с незнакомым, совершенно чужим человеком. Она не могла даже поговорить с папой: он сегодня задержится на работе и вернётся домой поздно. Но в одном Лили была уверена: после всего, что подруги для неё сегодня сделали, она просто не вправе завалить эти пробы. Она должна выложиться на все сто. Она придёт на прослушивание и сделает всё по-своему. Если люди из команды по кастингу решат, что она не подходит для роли, – значит, так тому и быть. Но Лили будет знать, что она старалась и сделала всё, что смогла.
* * *
– Я так волнуюсь! Прям вся дрожу! – Хлоя не могла сдержать нервный смех и постоянно хихикала на регистрации участников перед выездом на пробы.
Здание телекомпании, которая будет снимать «Маленьких женщин», располагалось недалеко от «Дебюта» – буквально в двух остановках на метро. После обеденной перемены всех учениц, прошедших на пробы, освободили от дневных занятий и повезли на прослушивание. Две шестиклассницы старательно делали вид, что для них это обычное дело, и свысока поглядывали на «малышню», но Хлоя, Лили, Эмили и Лорен не обращали на них внимания.
– Ты же уже сто раз ходила на пробы! – заметила Лорен. – И снималась в телесериалах. Чего тебе волноваться?
– Не знаю. Но я всё равно волнуюсь!
На телестудии их уже ждали и сразу же повели к лифту. Лили чувствовала, как колотится её сердце. Она очень старалась не думать о тех давних пробах, закончившихся неудачей, и так крепко сжимала в руках сценарий, что у неё побелели пальцы.
Поскольку пробы для сериала организовало агентство при школе, никого из посторонних там не было – только шесть учениц из «Дебюта». График был очень плотным. Они должны уложиться в строго определённое время, потому что следом за ними на прослушивание приедут девочки из других театральных школ, и вроде даже известно, что продюсеры собирались принять решение уже сегодня. На каждое выступление отводилось не больше десяти минут, и Лили совершенно не представляла, как за такое короткое время убедить представителей съёмочной группы, что она подходит для роли. Внезапно её поразила мысль: её мама прошла сто тысяч проб и, наверное, далеко не все были удачными.
На телестудии царила суматоха, все куда-то спешили и занимались своими делами, не обращая внимания на группу девочек-школьниц, нервно топчущихся в коридоре в ожидании очередной регистрации. Вся атмосфера напомнила Лили её первые – и единственные – кинопробы. Никто не проявлял к ним особенного интереса, и это было не то чтобы обидно, но всё-таки странно.
