Чуйка сломалась.
Всё сломалось.
Маша махнула рукой:
— Мне кажется, всё готово! Приглашаю всех за стол.
* * *
Первый тост сказал Кирилл:
— Хочу поднять бокал за мою драгоценную сестричку, за самую милую, чуткую и терпеливую девушку на свете! Машенька, я тебя люблю! Мы все тебя любим. Будь счастлива, дорогая!
Пока гости поздравляли именинницу, выпивали и закусывали, я украдкой наблюдала за Молчановым. Мои глаза словно прилипали к нему и не желали смотреть в другую сторону. Куда бы я ни отводила взгляд — я всё равно видела его. И даже когда закрывала глаза — он стоял передо мной как живой. Вдобавок к этому моё ухо безошибочно выделяло его тихий спокойный голос из общего шума: я была как приёмник, настроенный на его волну. Это пугало.
Чтобы не выдать себя с головой, я подсела к Маше. Никто не сидел на одном месте, все мигрировали, то зависая у гриля и наблюдая, как жарятся новые порции мяса, то подходя к ограждению, чтобы выкурить сигарету и полюбоваться на город. Кирилл присоединился к Молчанову и парню с планшетом. Я отвернулась.
Маша заметила моё мятущееся состояние и придвинулась поближе вместе со стулом.
— Ты сегодня повеселее выглядишь, — заметила она, — не такая бледная, успела подзагореть. Где-то отдыхала?
— У дедушки в Овсяновке. Недолго, пару недель.
— Я однажды ездила в Карелию, мне очень понравилось: потрясающая природа, ощущение нетронутости и удивительно добрые люди. Всё мечтаю повторить эту поездку, да, к сожалению, некогда.
Как серьёзный юрист серьёзной компании может быть таким прекраснодушным? Или дома в кругу друзей она расслабляется и становится самой собой? Я вернула ей комплимент:
— Вы сегодня тоже замечательно выглядите.
Я не лукавила. Белая рубашка оттеняла южную смуглоту её кожи, вьющиеся волосы были подобраны в высокий узел, а на щеках играл румянец — от вина и свежего воздуха. На пышной груди поблёскивал двухкаратный бриллиант на цепочке. В ушах качались чёрные жемчужины.
— «Ты», — поправила она, — называй меня на «ты». Хоть мне и исполнилось тридцать восемь, но в душе я до сих пор девчонка. Не могу привыкнуть к тому, как быстро летит время. Вон мальчишкам уже по тридцать два!
«Мальчишки» как будто услышали её слова. Кирилл улыбнулся и помахал сестре рукой. Потом глянул на меня, кивнул и сделал красноречивое лицо: мол, расскажи ей о себе, не трусь. Но если утром я была воодушевлена и готова открыться, то сейчас я не просто закрылась — я отгородилась ото всех и заперлась на все замки.
Я не понимала, что происходит.
Если бы я посмела, я подошла бы к Молчанову и спросила, почему он бросил меня в кафе. Вряд ли моё признание стало для него новостью. Ещё в ресторане в Северных Дюнах он намекнул, что догадывается о моих чувствах. Пускай. Он старше на двенадцать лет и на целую жизнь опытней. Он вполне мог догадаться о моих чувствах раньше меня. Но если я ему противна, он мог сказать: «Аня, я знаю, о чём ты говоришь, но ты меня не интересуешь». Или: «Тебе почудилось, выкинь эту ересь из головы». Или: «Ты же шлюха, Аня, между нами ничего не может быть». Или: «Я среагировал на голое тело, это нормально». Ну хоть какая-то реакция должна быть? В крайнем случае: «Когда Кирилл с тобой наиграется, я вызову тебя и оттрахаю». Я бы всё поняла. Но он молча сбежал.
Маша легко коснулась моей руки:
— Мне очень приятно, что Кирилл пришёл с тобой. Сегодня важный для меня день.
Мне стало стыдно. Если бы Маша знала, кто я такая, она бы так не говорила. При всей её терпимости к человеческим порокам, вряд ли бы она потерпела проститутку за семейным столом. Кирилл преувеличил широту её души.
К стыду прибавилось отвращение к самой себе. Я мысленно нападала на человека, который был ко мне добр, когда я в этом отчаянно нуждалась. Маша не заслужила злых мыслей с моей стороны.
Зря я согласилась на этот заказ! Василий Иванович был прав, когда сомневался в моей способности обслужить Кирилла. И проблема не в том, что он мне нравился больше, чем нужно. Проблема в том, что мне нравился его друг. И то, что Молчанов — не мой клиент, ничего не меняло и никак меня не оправдывало. Я нарушила главное правило, и я за это поплачусь.
Моё сердце будет разбито.
Но ведь он не сказал «нет»!
Мысли скакали с пятого на десятое. Я не могла сосредоточиться. Ветер трепал волосы, солнце слепило глаза. Надо держаться. Я не могу извиниться и уйти с мероприятия, как обычный гость, — я здесь не на отдыхе. Я на работе. И ночью мне предстоит отработать как минимум два половых акта. А если Кирилл будет в форме, то и три. Я должна быть бодрой, улыбчивой и сексуальной, а не портить клиенту настроение унылой разочарованной физиономией.
Мы ещё поговорим с Молчановым. Мы ведь в последнее время хорошо разговаривали — почти по-дружески и очень доверительно…
— Ребята! — обратилась Маша ко всем и встала. — Во-первых, я хочу сказать вам спасибо! За то, что вы со мной — и в сложные времена, и в счастливые, и в грустные, и в радостные. Я очень вас люблю и ценю вашу дружбу! А во-вторых, у меня есть для вас новость…
Это прозвучало торжественно и таинственно.
Гости притихли, даже повар в белом колпаке отложил щипцы для мяса и повернулся к столу. Кирилл достал из ведра со льдом бутылку шампанского и начал деловито снимать фольгу с горлышка. Я не могла разглядеть выражение его лица, но, кажется, он улыбался.
— Не у тебя есть новость, а у нас, — поправил Молчанов.
Он подошёл к Маше и обнял её за плечи. Потом снял солнечные очки, положил их на стол и продолжил:
— Мы с Машей подали вчера заявление. Свадьба назначена на десятое августа, вы все приглашены.
Послышались крики удивления и радости, поздравления и пожелания, кто-то шутливо воскликнул: «Горько!», а кто-то сказал: «Наконец-то!». Хлопнула пробка от шампанского, зазвенели бокалы. Я подняла голову и встретила его взгляд — впервые он посмотрел мне в глаза после моего признания. В этом взгляде я прочитала снисходительную жалость.
Вот и всё, чего я заслуживаю.
Мир качнулся передо мной и медленно поплыл, во рту стало кисло.
— Ане плохо… Отойдите… Принесите холодной воды… — донёсся до меня голос Кирилла.
— Всё нормально, — я постаралась улыбнуться, — просто немного душно…
— Да, обещали грозу, — сказал повар и снова взял железные щипцы.
31. Секс и слёзы
Его смуглая кожа горела под моими губами. Несколько раз он подхватывался, пытался обнять меня, но я ловила его сильные руки и прижимала к постели:
— Чш-ш, расслабься, закрой глаза. Не думай ни о чём, просто получай удовольствие.
Он обмякал подо мной и только запрокидывал голову, когда я целовала его шею, горькую от сладкого парфюма. Вздрагивал, когда я обводила языком соски. Резко выдыхал, когда я, словно случайно, касалась лобком, грудью или подбородком его члена.
