Он снова замолчал. Я тоже не знала, что сказать. Я восхищалась этими двумя мужчинами, преклонялась перед их дружбой и взаимовыручкой, и, кажется, любила их обоих. Разной любовью — но всё же обоих. И ни с одним из них я быть не могла. Я лишний пазл в этой картинке, меня некуда вставить.
Молчанов поднялся и принёс стакан воды. Протянул мне. Я сделала несколько глотков, а он жадно допил оставшееся. Вытер ладонью губы и снова сел:
— Я рассказал эту историю, чтобы ты поняла, что нас связывает, — меня, Кирилла и Машу. Мы не просто друзья детства, мы родные люди. Мы никогда не сделаем друг другу больно.
«Особенно из-за какой-то проститутки», — мысленно продолжила я. Что ж, это честно — сказать мне всё в лицо. Расставить точки над «i». Продемонстрировать нерушимый кодекс чести, который не оставляет моей глупой любви ни единого шанса.
— Спасибо за откровенность, Паша. Я всё поняла. Я не буду пытаться влезть между вами и всё испортить. Такая дружба и… любовь достойны уважения. — Я скомкала простыню пальцами здоровой руки. — Но если ты хотел от меня избавиться, то мог сказать проще: «Аня, ты мне не нужна».
Он подался вперёд и с нажимом произнёс:
— Мог бы.
Его дыхание коснулось моего лица. Сердце трепыхнулось и чуть не выскочило из груди. Это признание? Это значило: «Мог бы, если бы это была правда»? Или: «Мог бы, но я не хочу от тебя избавляться»? Или это ничего не значило? Пока я лихорадочно размышляла над его словами, он спросил другим голосом — простым и будничным:
— А теперь скажи, почему ты отказала Кириллу? Я видел его в больнице, он очень расстроен. Только не ври, Аня, мне нужен честный ответ.
Я не стала врать, сил уже не оставалось:
— Я не могу встречаться с Кириллом, пока ты рядом. Мне тяжело тебя видеть, а вы везде вместе — дома, на работе, в свободное время.
— А если бы меня не было?
Я пожала плечами и скривилась от боли.
— Тогда я согласилась бы с ним встречаться. Он мне нравится.
— Спасибо за ответ, — мягко сказал Молчанов. — И за всё остальное тоже.
На миг показалось, что он коснётся моей руки или даже встанет со стула и поцелует — такое у него было лицо. Но нет. Он тяжело поднялся и усталой походкой вышел из палаты, а я ворочалась в кровати до утра.
42. Я обезоружена
Утром медсестра отвела меня на перевязку, а потом я впервые за сутки посмотрелась в зеркало. И чуть не отшатнулась: правая щека в зелёных пятнышках, ухо заклеено пластырем, клок волос у шеи выстрижен, а вместо вчерашней косички — грязная спутанная масса. Плечо закрыто тугой повязкой, рукой шевелить больно, появился отёк.
Кирилл прав — мне будет трудно управляться в одиночку. Лучше всего уехать в Овсяновку. Дедушка поухаживает за мной, а я поухаживаю за ним. Жаль, перевязки там некому делать — ближайшая больница в райцентре, а до него ещё надо доехать.
Я почистила зубы левой рукой. Неудобная одноразовая щётка несколько раз сорвалась с линии зубов и поранила дёсны. Да уж, придётся разрабатывать левую руку.
В двенадцать часов дня, как раз ко времени выписки, приехал Кирилл. Он вручил мне букет ромашек и небольшую белую коробку. Почему-то вспомнились длинные холодные серьги, подаренные Юрием Георгиевичем. Я почувствовала себя неловко. Не время для подарков. Всё так глупо. Я протянула коробку обратно:
— Спасибо, но давай без прощальных подарков.
Кирилл замер, услышав слово «прощальных». Он сразу всё понял и даже справился с лицом. Не скривился, не нахмурился, просто облако набежало и ушло.
— Это не подарок, — сказал Кирилл. — Следователи нашли на берегу твой телефон — видимо, отлетел во время взрыва. Задняя панель разбита в хлам, я решил купить тебе такой же. А симку они вернули, — он отдал мне сим-карту.
— Задняя панель давно разбилась, — сказала я, — ещё в тот день, когда Степан меня заказал.
В тот день Василий Иванович раздобыл нам с Викой несложный заказ — три дня на яхте знаменитого режиссёра. Возможно, без секса. Просто побыть «бородами» для Степана и его очередного любовника. Как давно это было! Как много всего произошло за неполные два месяца.
— Ну что ж, теперь у тебя новый телефон, и ты можешь вычеркнуть «разбитое» время из памяти. Словно ничего не было. — сказал Кирилл. — Я так понимаю, ты всё решила?
— Да. Мы не можем быть вместе.
Кирилл сделал лицо «я не согласен, но спорить не буду» и открыл для меня дверь отделения. Я вышла на лестницу и сказала:
— Давай к Маше зайдём? Она на четвёртом этаже в гинекологии. Ты был у неё?
— Был, но она уже выписалась. Они с Пашей решили улететь в Калифорнию: там и врачи лучше, и безопасность обеспечить проще, и мать рядом. — Он подошёл к лифту и нажал на кнопку. — Маша всегда скучала по матери, а теперь, когда она ждёт ребёнка, ей и правда лучше в Америке. Я считаю, это правильное решение. — Он взглянул на часы: — Они сейчас, наверное, над Атлантикой.
Мы зашли в лифт и спустились на один этаж. Прошагали по вестибюлю до входных дверей.
— А Паша? — спросила я. — Паша тоже будет жить в Америке?
— А Паша будет жить в самолётах, ему не привыкать. Закончились наши покатушки. Ну ничего, Маша родит, преступников найдут и накажут, всё утрясётся…
Мы вышли на улицу. На меня обрушился душный питерский июль с тополиными пушинками, пылью и городским шумом. Я остро, до слёз, почувствовала, что я жива, что избежала страшной опасности, что рядом со мной мужчина, которому я нравлюсь, что где-то над Атлантикой другой мужчина, который дал мне шанс.
Хватит ли у меня духу им воспользоваться?
Кирилл открыл мне дверь джипа «Лексус» и сам сел за руль. Значит, тот чёрный «Порше», на котором меня возил Молчанов, принадлежал ему, а не Кириллу. Я ошибалась, считая Молчанова кем-то вроде высокопоставленного сотрудника. Их связывали намного более тесные узы, которые Молчанов ослабил, давая мне время выстроить отношения с Кириллом. О ком он больше заботился — обо мне или о друге? Что им двигало — благородство, забота о счастье Кирилла, вера в мою искренность? Или желание «пристроить» девушку, сделав окончательно недоступной для самого себя?
Любил ли он меня?
Возможно.
Любила ли я его? Я не знала. По неопытности я могла перепутать сексуальное притяжение с серьёзным чувством. Но ведь первое не обязательно приводит ко второму. Как говорила Вика: «Это не очень связанные вещи: похоть и любовь». Сколько девушек на этом споткнулись, включая мою мать!
Мы выехали на развязку. Если Кирилл повернёт направо — он повезёт меня к моему дому в спальном районе, если налево — в центр, к своей элитной высотке. Кирилл перестроился в правый ряд и остановился на светофоре. За нами притёрся большой чёрный джип, за рулем которого я заметила Олега Игоревича. Что ж, Кириллу и правда нужна охрана. Те меры безопасности, которые он предпринимал и которые казались мне смешными и излишними, на самом деле были необходимы.
