— Что касается изучения исторических материалов… — Степан блеснул своей фирменной улыбкой, хорошо знакомой миллионам поклонников. — Очень часто в интернете я вижу обсуждения исторических фильмов: мол, в такой-то сцене появляется такой-то герой, и у него на петлицах ромбики рядового, хотя по сюжету он офицер. Всё, дно пробито, дальше падать некуда! Режиссёр снял очередной говнофильм, давайте забросаем его тухлыми яйцами!
Степан посмотрел на меня и дружески подмигнул. Я неуверенно улыбнулась в ответ. Похоже, у него нормальное настроение, несмотря на то, что я не удовлетворила его карточного соперника. Или он ничего не знает? Вряд ли Кирилл рассказал ему о «прерванном полёте». Должно быть, они попрощались ночью, да и расстыковали свои яхты. Я немного приободрилась. Степан продолжил:
— А я вам так скажу: ромбики, не ромбики. Ерунда всё это. Сколько зрителей знают, какие в тридцать седьмом году были знаки различия? Ну, пять. Ну, десять человек. Не это главное, не в том моя задача как творца. — Он перевел дух и торжественно продолжил: — Главная задача режиссёра — понять и прочувствовать дух и смысл истории. И рассказать её так, чтобы она взволновала зрителей до печёнок. Чтобы они вышли из кинотеатра и посмотрели на мир зрячими глазами. Чтобы душу им перевернуть! Вы меня понимаете?
— Конечно! Я отлично вас понимаю, — заверил Степана журналист.
У него была экстравагантная стрижка, куча браслетов на обеих руках и преувеличенно сексуальный голос. Очередной претендент на главную роль.
Одни проститутки кругом.
Я посмотрела за окно на палубу, там в шезлонгах лежали Вика и Макс. Грелись на неярком балтийском солнышке. Они смахивали на брата и сестру: оба высокие, идеально сложенные, белокурые. Макс дремал с закрытыми глазами, а Вика задумчиво листала глянцевый журнал. Но, судя по направлению её взгляда, она рассматривала ширинку на купальных шортах Макса. Там и правда что-то выпирало: то ли крупный мужской орган, то ли складка удачно легла.
Кажется, Вика запала на Макса.
Я мысленно порадовалась, что во мне эти страсти не кипят. Быть настолько зависимой от своих желаний, настолько слабой и уязвимой… Меня передёрнуло. Насколько проще жить и работать, руководствуясь разумом, а не гормонами.
Журналист закончил интервью и развинченной походкой вымелся из салона на воздух, а Степан подсел на диван, закинул руку мне на плечи:
— Ну давай, рассказывай, что у вас было! Я весь в нетерпении! Ты понятия не имеешь, какую важную миссию выполнила этой ночью!
8. Одуванчик невинный
Я обмерла от его слов. Никакой важной миссии я не выполнила — наоборот, всё провалила. Но как же не хотелось в этом признаваться!
— Извините, но я не буду обсуждать клиента — это строго запрещено.
— Дианка, но ведь я и есть твой клиент! — резонно заметил Степан. — Я, а не Кирилл Кохановский, ты что, забыла? Давай рассказывай, я должен знать все подробности вашего совокупления. Сколько раз он смог? Большой у него член?
Его глаза пылали нескромным любопытством. Ну что ж, он прав. Он заплатил за меня немалые деньги и имеет право знать, как я их отработала. Я решилась и выдала правдивую, но сильно урезанную версию:
— Секса… проникновения не было. Мы разделись и легли в постель. Сначала он меня гладил и целовал, а потом… прекратил. Сказал, чтобы я уходила. Его охранник проводил меня до каюты. Он такой неприятный, этот Паша Молчанов, — пожаловалась я непонятно зачем: то ли надеялась сменить тему, то ли Паша Молчанов засел в голове крепче, чем я думала.
— Да не охранник он, — отмахнулся Степан. — То есть вы даже не потрахались? Ограничились петтингом?
— Да.
Лицо Степана вытянулось. Но это не были злость или разочарование, это было искреннее весёлое недоумение:
— С ума сойти! Значит, поцеловал и отправил обратно? Ох, Кирилл, Кирилл, упустил такую прекрасную возможность мне отомстить! Вряд ли ещё представится случай.
— Вы о чём? Какая месть? Расскажите, — попросила я.
— Да это старая история, многие слышали. Я даже в интернете о ней читал — только там всё переврали, конечно. Журнашлюшки! Слепили из анекдота трагедию, выставили меня уродом.
— Я не читаю сплетни шоу-бизнеса.
Он косо глянул на меня и достал свою трубочку. Глубоко, с наслаждением затянулся, выпустил вонючий дым и сказал:
— Ладно, я тебе расскажу. Это случилось лет пятнадцать назад. Кириллу тогда было столько, сколько тебе сейчас, или чуть поменьше, он школу заканчивал. Я часто с его отцом играл, с Борисом Михайловичем Кохановским — хорошо так зависали, иногда по несколько дней. Кирилл тоже просился в игру, но денег-то у него не было. То есть карманные были, и неплохие, но это же смешно — играть с отцом и его друзьями на карманные деньги. Несерьёзно для пацана, согласна?
Я кивнула.
— Ну, я по приколу предложил разыграть его девушку — он встречался тогда с одноклассницей Леночкой. Она совсем дитя была, одуванчик невинный: ни сиськи ни письки, как говорится.
Он снова затянулся, задержал дыхание и протянул мне трубку. Я покачала головой и спросила:
— А дальше?
— А дальше он проигрался. Вообще-то он неплохо для школьника играл — блефовал, следил за картами, но куда там! Против таких монстров, как мы — без вариантов.
— И вы переспали с его девушкой?! — ужаснулась я.
— Разумеется, переспал! Карточный долг — это святое.
— Зачем?! Неужели нельзя было простить? Вы же ему… — я замолчала, подбирая подходящее слово, — вы ему больно сделали.
Он фыркнул:
— В этом и был смысл — показать щенку, что не стоит играть с людьми, которые на голову сильнее. Преподнести суровый жизненный урок. И пока я трахал Леночку из воспитательных соображений, Кирюха сидел в соседней комнате и делал правильные выводы. — Видя моё шокированное лицо, он добавил: — Ему ещё повезло, что это был я, а не Борис Михайлович.
Я представила чувства школьника, чью девушку трахнул папин друг. И правда, хорошо, что не папа. Бедный Кирилл! Даже если он был наглым самонадеянным подростком, такой жестокости он не заслужил.
Понемногу я начинала понимать подоплёку недавних событий.
— А вчера что произошло? — спросила я. — То, что вы проиграли меня в карты, — это как-то связано с Леночкой?
— Конечно, связано! Я хотел закрыть этот грёбаный гештальт! Ну, типа, сто лет назад я трахнул твою подружку, а теперь ты вырос, стал большим — и трахнул мою. Отомстил за унижение, так сказать. — Степан понизил тон и заговорил доверительно и мягко: — Я хотел помириться с ним, вернуть нормальные отношения. Мы же чудесно общались до того случая — он уважал меня как старшего товарища, дразнил «дядей Стёпой», а я опекал его. Не совсем настоящая дружба, всё-таки большая разница в возрасте, но очень близко к тому.
