Найджел с облегчением проследовал за инспектором Фоксом к гримерным. Фокс отпер дверь гримерной Феликса Гарденера. Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как они сидели здесь, слушая рассуждения Феликса об актерских типажах…
— Что ж, сэр, — заговорил инспектор Фокс, — полагаю, убийца пойман.
— Вы действительно так считаете? Вот бедняга!
— Он самый и есть: неврастеник, неуравновешенный субъект!
— Однако, по словам режиссера, у него алиби.
— Ну и что? А вдруг он подсунул режиссеру настоящие патроны?
— А как же бракованный патрон и песок? Выглядит весьма убедительно.
— Он мог раньше засунуть их в таком виде в нижний ящик — задолго до того, как погас свет. Согласитесь, сэр, все это выглядит очень странно. Он лезет наверх, когда мы всех собираем, а потом при словах главного инспектора Аллейна о намерении осмотреть стол обрушивает вниз люстру в надежде посеять смятение, незаметно спуститься и забрать свои муляжи.
— Однако трюк с люстрой — форменная глупость, — возразил Найджел. — Если он убийца, то это, наоборот, говорит о его уме. Зачем было оставлять там муляжи, а потом таким подозрительным способом отвлекать от них внимание?
— Придется принять вас в наши ряды! — добродушно сказал инспектор Фокс. — Но я все равно считаю, что убийца — он. Не сомневаюсь, шеф выведет его на чистую воду. Схожу-ка я за остальными.
Показания остальных работников «Единорога» были лишены всякого интереса. Все они пересидели затемнение в бутафорской, готовясь к партии в покер. По словам их бригадира по имени Берт Уиллингс, они ровным счетом ничего не знали. О реквизиторе Пропсе Уиллингс высказался так: «Занятный парень, нервный, скрытный».
— Он женат? — спросил инспектор Фокс.
— Нет, не женат, но встречается с Трикси Бидл, костюмершей мисс Вон, дочерью старика Билла Бидла. Билл — костюмер Гарденера.
— Кто был костюмером мистера Сюрбонадье?
— Он же, Билл.
Тут какая-то мелкая сошка драматически заявила:
— Он на дух его не выносил!
— Кто кого?
— Старик Билл — Сюрбонадье. А как же, ведь Сюрбонадье увивался за Трикси.
Уиллингс замычал, Фокс навострил уши.
— Как реквизитор относился к интересу убитого к его девушке?
— Он его ненавидел.
— Вот как… — проговорил Фокс.
Все замолчали. Уиллингс посмотрел на носки своих башмаков, в нерешительности постоял на одной ноге, ухмыльнулся. Он уже сообщил все, что мог. Ему и его подручным было разрешено расходиться по домам, сообщив свои имена и адреса. После их ухода Фокс довольно потер руки.
— Вот видите! — воскликнул он. — Убитый проявлял интерес к девушке Пропса. Такие, как он, склонны горячиться. Прежде чем двигаться дальше, надо сообщить об этом шефу.
Они вернулись за кулисы, но ни Аллейна, ни Пропса не обнаружили.
— Не пойму, куда он подевался, — сказал инспектор Фокс.
— Я здесь! — раздался голос Аллейна. Найджел и Фокс вздрогнули от неожиданности и пошли на голос.
Аллейна и Бейли они застали рядом с суфлерской на корточках. Бейли орудовал вдувателем, а главный инспектор изучал при помощи лупы половицы. Рядом с ним стоял открытый чемоданчик, доставленный из Скотленд-Ярда. Заглянув в него, Найджел увидел аккуратный набор предметов, среди которых опознал разнокалиберные увеличительные стекла, ленту, ножницы, мыло, полотенце, электрический фонарик, резиновые перчатки, воск и наручники.
— Что вы делаете? — осведомился Найджел.
— Работаю сыщиком, не видите?
— И что же вы ищете?
— Следы обуви, песчинки. Фокс, старина, в чемоданчике не оказалось щетки. Сходите в гримерную к мисс Вон, там на гримерном столике осталась заячья лапка, как у моей бабушки. «Достань ее и возвратись скорее, чем милю проплывет левиафан».
Инспектор Фокс закатил глаза, но явился с искомым так стремительно, как ему было приказано.
— Спасибо. Что слышно от рабочих сцены?
— Кое-что слышно, — ответил Фокс. — Сюрбонадье обхаживал девушку реквизитора. Она костюмерша мисс Вон, а ее папаша — костюмер Гарденера.
— Так вы об этом…
— Что значит «об этом»? — обиделся Фокс.
— Все это я и так знаю.
— То есть как?
— От самого Пропса. Теперь займитесь остальными, кроме мисс Вон и Гарденера. Допросите всех по одному. Выясните, где они находились, пока на сцене и в зале было темно.
— Слушаюсь, сэр, — отчеканил Фокс.
— Не грубите мне, Фокси. Я вами доволен: клянусь, работа хоть куда!
— Опять Шекспир?
— Ну и что? Живо за дело!
— Можно мне остаться? — спросил Найджел после ухода Фокса.
— Оставайтесь! — Аллейн достал из чемоданчика бутылочку и тряпочку и тщательно вымыл заячью лапку, после чего воспользовался ею в качестве щетки: стал сметать какую-то пыль с пола в чашечку из того же чемоданчика. — Нашли что-нибудь, Бейли? — спросил он.
— Отпечатки каучуковых подошв реквизитора и вечерних туфель Симпсона. Кроме них, в бутафорской никого не было.
— А я намел песочку. Его хватит для выводов, если он совпадет с тем песком, который засыпан в муляжи, — а он, полагаю, совпадет. Между прочим, уже очень поздно!
— Зачем вам песок? — удивился Найджел.
— А вы подумайте! — призвал его Аллейн.
— Уже придумал! Если это песок из патрона, то реквизитор действительно принес Симпсону муляжи, а потом, когда погас свет, их подменили.
— Прекратить смех! — обратился Аллейн к воображаемой аудитории. — Устами младенца глаголет истина. Бейли, что у нас там с отпечатками на револьвере и на столе? Нет, лучше начнем с патронов в револьвере.
Револьвер, аккуратно взятый за кончик ствола, был водружен на стол. Орудуя своим вдувателем, Бейли проверил его на предмет отпечатков пальцев и, сличая их с теми, которыми уже располагал, предоставил исчерпывающие свидетельства того, что оружие побывало в руках у Гарденера, Сюрбонадье и костюмера. Откинув барабан, Бейли уделил внимание торцам гильз. Револьвер марки «Смит и Вессон» имел калибр 0.455. На торцах были отпечатки одного Сюрбонадье; больше их нигде не осталось — ни на других частях патронов, ни на стреляной гильзе.
— Проклятие! — не выдержал Бейли.
— Ничего иного нельзя было ожидать, — философически высказался Аллейн. — А это что такое?
Он поднес под лампу один из патронов. Найджел с надеждой заглянул через его плечо. Аллейн вооружился лупой и изучил патрон, потом поступил так же с остальными.
— В чем дело? — спросил Найджел.
