Мартина открыла коробки и чемоданы и начала доставать костюмы. Пальцы слегка дрожали, но он не видел, ведь она стояла к нему спиной. Затем кое-как освободила ноги из мокрых туфель.
— Их надо высушить, — сказал сторож.
Он двинулся к ней, присел на корточки. Его большая и цепкая рука, как будто живущая своей собственной жизнью, дернулась вперед и сомкнулась на ее ступне.
— О, да вы без чулок?
То, что испытывала сейчас Мартина, можно было бы, конечно, назвать страхом, но скорее это было стыдом от унижения, что ее застигли в таком состоянии. Ее покачивало, она смертельно устала, не чувствовала ног, а тут еще такое.
— Послушайте, — почти крикнула она, — вы добрый человек. Помогли. Но позвольте мне начать работу.
Сторож ослабил захват и поднял на нее глаза, в которых напрочь отсутствовало смущение. Только любопытство.
— Ладно, — сказал он. — И без обид. Закончим на этом, верно?
— Да, давайте на этом закончим.
Он поднялся на ноги, поставил ее туфли перед обогревателем и направился к двери.
— Живете далеко отсюда?
— Мне еще предстоит где-нибудь устроиться, — ответила она. — Я слышала, у вокзала Паддингтон есть дешевая гостиница.
— На мели, верно?
— Теперь, когда я получила работу, уже нет.
Он сунул руку в карман.
— Может быть?..
— Нет-нет, не надо. Пожалуйста.
— Да ладно вам. Мы ведь приятели, верно?
— Не настолько. Я вам очень благодарна, но ничего не надо.
— Ну, дело хозяйское, — сказал он, помолчав. — Я никак не могу взять в толк… по вашему разговору и поведению видно, что вы не из таких. Верно? Так что с вами случилось? Беда какая-то или что?
— Да ничего. В самом деле ничего.
— Ну что ж, не хотите говорить, не надо. Больше нет вопросов. — Он открыл дверь, вышел в коридор и уже оттуда добавил: — Вообще-то здесь так не положено, но можно попробовать. Мой сменщик придет в восемь утра, я его предупрежу. Если, конечно, вам это подойдет. Короче, в артистической есть кресло, где можно неплохо устроиться. Обогреватель я зажгу. Так что располагайтесь.
— Вы хотите сказать, что я могу там переночевать?
— Почему бы не попробовать. Только помалкивайте, а то мне влетит. Пока. И не унывайте. С людьми еще и не такое случается.
Он ушел. Мартина выбежала в коридор и крикнула ему в спину:
— Большое спасибо и спокойной ночи. — Через секунду добавила: — Я не знаю вашего имени…
— Я Баджер, — произнес он не оборачиваясь. Его голос гулко отдавался в пустом темном коридоре. — Зовите меня Фред.
Луч фонарика поблуждал по стенам и исчез. Дверь в конце коридора захлопнулась, и она наконец осталась одна.
И, приободрившись, сразу принялась за работу.
IV
К десяти все было закончено. Надо ли рассказывать, чего ей это стоило. Но она справилась с собой, и это главное. Смогла преодолеть усталость, искушение сесть и немного подремать — в общем, выдержала.
Вдоль стены висели на вешалках под простынями пять аккуратно поглаженных платьев, на полке трюмо разложена косметика. Коробки составлены в стороне. Каждый предмет нашел свое место. Ваза для цветов была готова и наполнена водой. Оставалось только утром купить розы для мисс Елены Гамильтон.
Мартина тяжело опустилась в кресло и вгляделась в две фотографии одного и того же мужчины, помещенные в двойной кожаный футляр. Это были не театральные фотографии, а студийные портреты, и он выглядел моложе, чем на фото в фойе, и вообще как - то иначе. Но эффект на Мартину они произвели тот же самый. На обеих фотографиях внизу мелким, убористым почерком было написано одно и то же: «Елене от Адама. 1950».
«Наверное, они женаты», — подумала она и встала. Двинулась к двери. Затем оглянулась, мучимая страхом, что забыла какую-то важную деталь. Нет, кажется, больше ничего делать не нужно. Уходя, Мартина глянула на себя в большое зеркало. В этот вечер, конечно, она видела свое отражение много раз, когда проходила мимо зеркал, протирала их и все такое. Но ее внимание тогда было сосредоточено только на работе. А вот сейчас она как будто в первый раз увидела перед собой девушку в желтом свитере и темной юбке, черноволосую, локоны спадают на лоб. Белое лицо в форме сердечка, под глазами синева, губы, в нормальном состоянии красивые, теперь изогнуты от усталости.
Мартина отбросила волосы с лица и выключила свет. Затем в темноте добралась по коридору до артистической и здесь, упав в кресло и накрывшись пальто, крепко проспала до утра.
1
Спала Мартина десять часов. За это время много чего произошло. Например, поднявшийся ночью ветер дул во все щели, какие нашел. За кулисами было немало разных висящих веревок, он шевелил их, и они тревожно шуршали. То же самое происходило с бумажными обрывками и прочим мелким мусором. Театральные мыши, как положено, вышли ночью на промысел. Исследовали содержимое банок с клеем в кладовой, безуспешно посуетились вокруг плотно накрытой тарелки с телячьим языком и убыли ни с чем. Дождь тем временем продолжал судорожно барабанить по крыше, стекать по водосточным трубам, с шумом капать с карнизов на тротуар. В общем, вовсю занимался своим делом. В час ночи Фред Баджер, дремавший в своей каморке, встал и вышел на обход. Побрел неспешным шагом по коридорам, освещая фонариком эскизы декораций и костюмов, побывал в фойе, проверил замки на дверях кабинетов. Затем прошел по толстому ковру и, погруженный в мысли, долго стоял в бельэтаже среди покрытых материей сидений и занавешенных портьерами дверей. Наконец, грустно вздохнув, он через сцену вернулся в коридор, добрел до артистической и непонятно зачем тихо приоткрыл дверь.
Мартина мирно спала в кресле, одной рукой охватив колени, другую подсунув под голову. Блики от огня газового нагревателя играли на ее лице. Фред Баджер долго стоял, почесывая подбородок мозолистыми пальцами. Затем отошел на цыпочках, неслышно закрыл дверь и отправился в свою каморку, откуда позвонил в пожарную часть доложить, что в театре «Вулкан» все в порядке.
На рассвете дождь перестал, позволив уборочным машинам согнать воду с улицы своими огромными щетками. Мимо прозвякали молочные тележки, протарахтел первый автобус.
Мартина ничего этого не слышала. Ее разбудил тихий стук в дверь. Свет газовой горелки позволил увидеть, что на часах восемь утра. Она встала и нетвердым шагом подошла к двери. Открыла, впустив в комнату серый рассеянный свет. На полу стояла чашка с чаем, на которой балансировал большой сандвич. Под чашкой лежал вырванный из тетради листок, на котором было нацарапано: «Не вешайте нос, надеюсь, еще увидимся».
Мартина позавтракала, не переставая улыбаться, затем, выйдя в коридор, обнаружила в самом конце незанятую гримерную. Перенесла туда чемодан и, подперев стулом дверную ручку, разделась и умылась ледяной водой. Закончив туалет и переодевшись в чистое, Мартина нашла черный ход и с легким сердцем вышла на улицу.
