Утро было солнечное и ясное. Свежий воздух бодрил прохладой. Мартина прищурилась. У главного входа в театр остановился фургон, откуда грузчики начали вытаскивать мебель. В фойе трудились уборщицы.
Мимо прошагал, насвистывая, мальчик, разносчик телеграмм. Машин на улице заметно прибавилось.
Мартина двинулась налево, где неподалеку виднелась вывеска цветочного магазина. Девушка в синем переднике устанавливала в витрине большую позолоченную корзину с розами. Дверь была заперта, но Мартина, осмелевшая от свалившейся на голову удачи, постучала в стекло витрины и показала визитку мистера Грантли. Девушка улыбнулась и впустила ее.
— Извините за беспокойство, мистер Грантли из «Вулкана» поручил мне взять розы для мисс Елены Гамильтон. Денег не дал, только визитку.
Девушка с улыбкой кивнула:
— Все в порядке. Мистер Грантли имеет у нас неограниченный кредит.
— Может быть, вы посоветуете, какие взять? — спросила Мартина, удивляясь своей словоохотливости. — Я новенькая, только вчера устроилась костюмершей мисс Гамильтон. Не знаю ее вкусов.
— Думаю, подойдут красные, — сказала продавщица. — К нам как раз только что привезли восхитительный сорт «Отважные рыцари». — Она поймала взгляд Мартины. — Название странное, но посмотрите, какая прелесть.
Она протянула несколько роз с каплями воды на наполовину распустившихся бутонах.
— Изумительно, не правда ли? А какой оттенок!
Цена Мартину смутила, но она взяла дюжину.
Девушка посмотрела на нее с любопытством.
— Костюмерша мисс Гамильтон, подумать только. Вы счастливица.
— Я здесь недавно, поэтому еще в полной мере своего счастья не осознала, — отозвалась Мартина.
— А вы не могли бы взять для меня автограф? — спросила продавщица, слегка краснея.
— Постараюсь.
Цветочница пришла в восторг.
— Миллион благодарностей. Вы душка. Понимаете, я ее поклонница. Не пропускаю ни одного фильма. Что касается Адама Пула, прошу прощения, мистера Пула, так он просто изумителен. Они оба потрясающие. Наверное, в жизни относятся друг к другу так же, как на экране. Ведь невозможно играть вот так и не испытывать никаких чувств. Вы согласны?
Мартина кивнула и вышла.
В театре за это время обстановка изменилась. Двери склада декораций были широко распахнуты. Оттуда, из глубины, доносился стук молотков. В задней части сцены висящие по диагонали задники спускались по одному судорожными рывками.
Мужчина в рубашке с короткими рукавами кивал:
— Давайте опускайте… так, так, теперь помедленнее, теперь до конца… хорошо. А теперь найдите второй номер.
Посередине сцены лежала люстра. В стороне пожилой осветитель колдовал над рейкой с софитами, прилаживая фильтры — розовый и цвета соломы. Чуть поодаль группа мужчин разглядывала небольшой стол в стиле ампир, с которого монтировщик декораций снимал матерчатый чехол.
Высокий молодой мужчина в очках, одетый в брюки из рубчатого вельвета и красный пуловер, недовольно произнес:
— Нет, это слишком претенциозно. Ему не понравится.
Глянув на Мартину, он бросил:
— Пожалуйста, дорогая, отнесите цветы в гримерную.
Она поспешила по коридору к своему рабочему месту. Мимо артистической, где гудел пылесос, мимо лысого человека в комбинезоне, прикреплявшего к дверям таблички. Где-то дальше по коридору кто-то весело напевал. Вот наконец и нужная дверь.
Царившее в театре оживление подействовало на Мартину отрезвляюще, она вдруг разволновалась. Когда она развернула цветы и сунула их в вазу, стебли оказались слишком длинными. Надо обрезать, но чем? Мартина побежала в свободную гримерку к своему чемодану, принялась рыться в поисках набора для шитья, который тетя заставила взять перед отъездом. На всякий случай. Но видно, в спешке она забыла положить его в чемодан. Нашлись только маникюрные ножницы.
Мартина побежала обратно и начала подрезать ими стебли роз. В этот момент в дверь постучали.
— И как сегодня поживает наша милая Танси? — поинтересовался обладатель теплого, но лишенного эмоций голоса.
Поправив розы, она нерешительно проговорила:
— Мисс Танси здесь нет.
— Странно, — произнес невидимка, — чего это вы вздумали шутить?
Она развернулась. В дверях стоял низенький человечек в шерстяном пиджаке со смокингом в руках. Он удивленно ее разглядывал.
— Прошу прощения, я думал, что разговариваю с мисс Танси.
Мартина объяснила ситуацию.
— Понятно. Значит, она в больнице. Скорее всего опять что-то с сердцем. Я ее предупреждал: пора работу оставлять. Да, неприятно. — Он покачал головой, глядя на Мартину. — И вы ее подменили? Ну и ну. Так давайте знакомиться. Фамилия моя Крингл, но можно звать Боб. Я костюмер его светлости. Прошу любить и жаловать.
Мартина представилась, они пожали руки. У коротышки было приятное лицо, покрытое паутинкой тонких морщин.
— И давно вы занимаетесь этим ремеслом? — Он усмехнулся. — Неправильно спросил. Следовало поинтересоваться: здесь ваше первое место работы, или вы подрабатывали костюмершей во время школьных каникул?
— Вы полагаете, мисс Гамильтон решит, что я слишком молода? — с тревогой спросила Мартина.
— Нет, если вы ее устроите. У меня вот другое дело. Работаю как каторжник, до изнеможения, но если его светлость не в духе, то пиши пропало. Сам не знаю, почему я все это терплю. А она ничего, если вы ей понравитесь.
Мартина вздохнула.
— Я сделаю все, чтобы она осталась довольна.
Боб Крингл оглядел гримерную.
— О, я вижу, тут полный порядок. Мило. Вы славно все выгладили и развесили. Она дала вам какие-то указания?
— Нет-нет, я ее еще не видела. Ну кроме кино, конечно.
— Даже так? — Костюмер погрузился в размышления. — Значит, молодые дамы теперь берутся за любую работу?
— Ну, по-разному бывает.
— Прошу прощения, но не студентка ли вы какой - нибудь театральной школы? Пришли сюда в надежде понаблюдать театр изнутри и, может быть, потом пристроиться, получить роль?
Две недели назад она была готова излить душу первому встречному. Рассказать о своей беде, о том, что с ней случилось на корабле. Но тогда она сдержалась, а теперь уж и подавно. Это ее проблемы, и никому до этого не должно быть никакого дела.
— Это было бы чудесно, — отозвалась Мартина.
В коридоре прозвучал густой бархатный баритон:
— Боб! Где, черт возьми, вы есть?
— Вот так штука! — воскликнул маленький костюмер. — Опять их светлость не в духе. Я здесь, сэр. Иду, сэр.
