Действие Мартине понравилось. Она уже примерно знала содержание, Джеко ее просветил. Старик, его сын с женой и дочерью. Жених дочери. Обычное серое существование устраивает всех, кажется, кроме жены. Только она бунтует.
Габи Гейнсфорд что-то очень долго не появлялась на сцене, и у Мартины вдруг засосало под ложечкой. Наконец она вышла в конце акта. Роль у нее была небольшая, но выигрышная и чрезвычайно важная для раскрытия сути. Девушка принадлежала здесь к третьему поколению, как говорят, потерянному. Эту роль Разерфорд писал явно под влиянием экзистенциализма. Было ясно, что те несколько фраз, которые ей предстояло произнести, должны были выдвинуть ее на первый план. И это все следовало сделать с умом. Но у Габи что - то не клеилось. А мизансцену, когда надо было небрежно откинуть с лица волосы, как будто подражая Адаму Пулу, она вообще запорола. Зачем-то дважды произнесла: «Я имела в виду не это» — и потом замешкалась. Просто уставилась на Пула, когда он сделал свой характерный жест, который она должна была повторить.
В этот момент из амфитеатра донеслось неодобрительное восклицание.
— Успокойтесь, — буркнул Пул.
Габи Гейнсфорд с жалким видом посмотрела в зрительный зал и забыла слова. Беннингтон пересек сцену, обнял ее за плечи и зло вгляделся в партер. Суфлер снова произнес реплику, и только тогда Габи ее повторила, и действие двинулось дальше. Пул встал и удалился за кулисы. Помощник режиссера подался вперед, прикурил сигарету от окурка, который держал в дрожащей руке. Мартина нашла глазами Джеко. Он сидел, спокойно скрестив на груди руки, откинувшись на спинку кресла. Видимо, что-то почувствовав, пошевелился, скосил глаза, и она поспешно перевела взгляд на сцену.
После ухода Габи Гейнсфорд напряжение спало. Актеры заметно расслабились, и действие уверенно устремилось к хорошо поставленной кульминации. Темп нарастал. Мартина заволновалась. Откуда он выйдет? Мучительное, тягостное ожидание сменилось восторгом. В настороженной тишине по винтовой лестнице на сцену вышел Адам Пул.
И почти сразу же опустился занавес. Помощник режиссера собрал свои бумаги и вышел за кулисы.
— Погодите, погодите, — прорычал доктор Разерфорд из амфитеатра.
Затем он появился в партере и, быстро поднявшись на сцену, прошел за кулисы. Оттуда было слышно, как он костерит всех направо и налево, призывая в свидетели Всевышнего.
Джеко потянулся и, слегка ссутулившись, расслабленно двинулся по центральному проходу. Проходя мимо Мартины, еле слышно произнес:
— Опаздываете с переодеванием.
Мартина в ужасе ринулась в гримерную. Там примадонна с каменным лицом пыталась расстегнуть на спине хитрую застежку. Бормоча извинения, Мартина взялась помогать.
— Боюсь, что вы не до конца поняли, в чем состоит ваша работа, — проговорила мисс Гамильтон. — Вам надлежит быть в гримерной до моего возвращения.
Мартина дрожащими пальцами помогла ей переодеться.
— Второй акт, пожалуйте на сцену, — нараспев произнес в коридоре мальчик-посыльный. — Второй акт.
— Вы все приготовили, чтобы мне быстро переодеться за кулисами? — спросила мисс Гамильтон.
— Да, мадам.
— Хорошо. — Она изучающе посмотрела на себя в высокое зеркало и добавила: — Я ухожу.
Мартина открыла дверь. Примадонна глянула на нее.
— Вы бледная как полотно. В чем дело?
— Извините, мадам, — произнесла Мартина, запинаясь, — должно быть, так на меня подействовал первый акт.
— Вам понравилось?
— Очень.
— Неужели? — Настроение у мисс Гамильтон менялось так же легко и быстро, как если бы она переходила из одной комнаты в другую. — Смешное дитя. Ведь только актрисам позволено иметь такой темперамент.
Мартина последовала за ней в сторону сцены. Внутри ее неожиданно начал созревать протест против этой женщины, которая так легко могла распоряжаться состоянием ее духа.
За кулисами была сооружена импровизированная гримерная для быстрого переодевания, и весь второй акт Мартина находилась там или рядом. Она не знала, когда потребуются ее услуги, а спрашивать не хотелось. Поэтому первую четверть часа она только слышала актеров, но видеть не могла.
За коротким вводным пассажем следовала длинная сцена, где участвовали Елена Гамильтон и Адам Пул. Здесь впервые обнаруживалось их взаимное влечение, а также ее сопротивление этому. Играли они оба восхитительно и уверенно двигали спектакль вперед. Выйдя за кулисы, мисс Гамильтон обнаружила свою костюмершу с расширенными от восторга глазами. Мартина провела переодевание без запинок и в хорошем темпе. Все это время мисс Гамильтон с напряженным вниманием прислушивалась к тому, что происходит на сцене. Там действовали Дарси, Пул и ее супруг. Кульминацией сцены была ссора Пула с Беннингтоном, которую в самом разгаре Пул остановил, произнеся нормальным, не сценическим голосом:
— Бен, мне не нравится прерывать генеральную, но ведь мы это место повторяли много раз. Пожалуйста, играй так, как было на репетициях.
Тишина длилась секунд пять, а затем Беннингтон рассмеялся.
— О Боже, — прошептала Елена Гамильтон. И направилась на сцену.
Мартина последовала за ней. Рабочие сцены, которые двигали декорации, замерли, как в стоп-кадре. Ожидающий выхода Перри Персиваль повернулся к примадонне и смущенно пожал плечами.
Беннингтон резко прервал смех.
— Диктат режиссера никогда не позволяет актеру сделать что-то по-своему. Вот я хочу придать своему персонажу хотя бы какие-то человеческие черты. Аты вторишь Джону, что он должен быть монстром. Ладно, ладно, старина, покончим с этим. Я сделаю его таким, что Калибан покажется вам симпатягой.
Очевидно, Пул стоял недалеко, потому что Мартина слышала, как Беннингтон пересек сцену и произнес, понизив голос:
— Не слишком ли вы много на себя берете, мой дорогой мистер Пул? На сцене и за ее пределами.
— Если ты не настолько пьян, чтобы играть, то давай продолжим, — пробормотал Пул в ответ. И подал реплику из пьесы: — Если бы ты знал, чего хочешь, если бы у тебя была хоть какая-то цель в жизни, пусть даже идиотская, оправдывающая то, что ты говоришь и делаешь, я бы еще мог тебя понять…
Мартина услышала, как Елена Гамильтон тяжело вздохнула, и в следующий момент влетела через открытую дверь на сцену.
III
Остальную часть акта Мартина смогла увидеть из - за кулис, выйдя из гримерной. Спасибо Джеко. Он передал ей записку, где мелким изысканным почерком перечислялось, когда мисс Гамильтон выходит за кулисы для переодевания.
«Стойте в дальнем левом углу», — говорилось в записке.
Она бы не осмелилась последовать его совету, но мисс Гамильтон после первого переодевания добродушно заметила:
— Вам не нужно сидеть в гримерной постоянно. Просто будьте готовы встретить меня в нужный момент, вот и все.
