«Господи, — мысленно взмолилась она, — сделай так, чтобы он никогда не вернулся».
И в этот момент на лестнице раздались тяжелые шаги.
Елена ожидала, что Бен отправится в свою комнату, но он резко остановился у ее двери и через секунду вошел. Без стука. Такого не случалось уже больше года. От него разило бренди и сигарами.
Нерешительно потоптавшись у кровати, он оперся руками о спинку.
— Привет.
— Что случилось, Бен? — испуганно проговорила она. — Я отдыхаю.
— Вот, надумал тебе рассказать. Решил, что это может быть интересно. В общем, Джон отстанет от Габи.
— Хорошо.
— Я нашел способ его успокоить.
— Постарайся с ним помириться, Бен.
— Я передал ему хорошие новости. Пришли из-за границы. Насчет пьесы.
— Ее перевели? И хорошо?
— Лучше не бывает. — Он улыбнулся. — Слушай, ты неплохо выглядишь, а я… так измотан.
— Так попытайся хотя бы немного отдохнуть.
Он наклонился через спинку кровати и что-то пробормотал под нос.
— Что? — спросила она с тревогой. — Что ты сказал?
— Я сказал, что скверно ощущать себя лишним. Понимаешь, скверно.
У нее бешено заколотилось сердце.
— Бен, пожалуйста.
— И еще одна деталь. Эта костюмерша, она же дублерша. Да, ты назначила меня на роль рогоносца в своей веселой комедии, не очень приятную роль, должен сказать, но зачем же так принижать мои умственные способности. Когда это было? Во время гастролей в Новой Зеландии в тридцатом?
— Что за чушь? — проговорила она тяжело дыша.
— Извини. Ну, вечер у тебя сегодня, конечно, занят. Как обычно, забронирован за Адамом.
— О чем ты, Бен?
— О том, что сейчас ты, кажется, свободна? И вынуждена будешь потерпеть меня, в виде исключения, раз в сто лет. А на вечер я даже не претендую.
Она столько раз воображала эту сцену, что узнала ее сразу. Его лицо придвинуто вплотную к ее лицу, и она лежит скованная ужасом, как бывает в кошмарном сне. На долю секунды у нее мелькнула спасительная мысль, что, может быть, она сейчас спит и если сможет вскрикнуть, то проснется. Но вскрикнуть она не могла. Не было сил.
III
В половине пятого в квартире Адама Пула зазвонил телефон. Он лег отдыхать поздно, и звонок его разбудил. Он даже не сразу узнал ее голос.
— Что случилось? Элла, в чем дело? Я тебя не слышу.
Затем все стало понятно.
IV
В шесть часов актеры начали собираться в театр. У каждого был свой способ взбодриться после отдыха. Один пил чай, другой черный кофе, кто-то съедал кусочек хлеба с маслом, кто-то глотал аспирин, а кто-то спиртное. Ничего, скоро в театре они все ощутят небывалый прилив энергии. Таков закон. Иначе не бывает. В пятнадцать минут седьмого они уже были в пути. В гримерных их ждали костюмеры, по темной сцене беспокойно бродил Джеко. В кабинет администратора ввалился доктор Разерфорд в вечернем костюме и накрахмаленной белой рубашке, украшенной крошками нюхательного табака. Костюм и рубашка у него остались с тех времен, когда он посещал ежегодные ужины Британской медицинской ассоциации. Доктор не переставал досаждать Бобу Грантли, пока тот вежливо не попросил его уйти.
В двадцать минут седьмого такси с Габи Гейнсфорд и Джей-Джи Дарси свернуло к театру. Дарси сидел в элегантной позе, примостив шляпу на коленях. В полумраке в профиль он выглядел молодым человеком.
— Как это мило, что вы за мной заехали, — проговорила Габи срывающимся голосом.
Он улыбнулся и погладил ее руку.
— Я тоже волнуюсь перед премьерами.
— В самом деле? А я думала, опытные артисты…
— Ах, молодость, молодость, — вздохнул Джей - Джи.
— Вы не можете представить, что у меня сейчас творится внутри!
— Бедное дитя.
Она повернулась и положила голову ему на плечо.
— Я его так боюсь.
С легкостью, свойственной хорошим актерам, Дарси непринужденно обнял ее за талию.
— Я вас не дам в обиду. Ей-богу, не дам. Пусть только попробует, я не посмотрю, что он автор.
— Я не о нем, — сказала она. — Не о докторе. Да, он на меня жутко нападает, но в моих бедах виноват не он.
Дарси вскинул брови:
— Не он? Тогда кто же?
— Дядя Бен. Вот кто наводит на меня ужас.
V
Перри Персивалю прибытие перед спектаклем в театр неизменно доставляло удовольствие. У входа толпится народ, спрашивают лишние билеты, некоторые узнают тебя, перешептываются. А ты приподнимаешь шляпу и проходишь к служебному входу. Это так приятно.
Да, приятно, только не сегодня. Слишком муторно было у него сейчас на душе. Бен стал совершенно невыносим. На репетициях делал все, чтобы выставить Перри идиотом. Не давал договорить, вставлял свои издевательские реплики, а затем посматривал на него и противно хихикал. А Перри весь кипел бессильной яростью. Это напоминало ему, как один злобный школьный учитель мучил его в детстве.
Горестно размышляя, Перри двигался по коридору. Дверь в гримерную Елены Гамильтон была полуоткрыта, горел свет. Он постучал, затем заглянул внутрь. Пахло гримом, свежевыглаженными платьями и цветами. Уютно гудел газовый обогреватель. Мартина обернулась.
— Добрый вечер, — напевно произнес он. — Елены еще нет?
— Нет.
Поглядывая на Мартину, он походил по комнате, потрогал фотографии.
— Я слышал, вы приехали из Новой Зеландии? В прошлом году я чуть там не оказался. Мне предложили ангажемент на гастроли, но не понравилась труппа, и я отказался. Кажется, Адам там бывал в незапамятные времена. Лет двадцать прошло, не меньше. Думаю, до вашего рождения.
— Наверное, — согласилась Мартина.
Ее ответ как будто воодушевил Перри.
— Надо же, как быстро летит время, — задумчиво проговорил он.
Мартине это начало уже надоедать.
Но Перри продолжал лениво слоняться по гримерной. Внимательно изучил цветы.
— Честно говоря, я премьеры ненавижу.
Ей сразу же стало его жаль.
— В день премьеры, наверное, каждый волнуется, — сказала она. — В любом случае я желаю вам успеха.
— Спасибо.
Перри вышел в коридор, задержался у открытой двери гримерной Пула, поздоровался с Бобом Кринглом.
— Хозяина пока нет?
— Он в пути, мистер Персиваль.
